Лев Пучков - Тигр в камуфляже («Блокпост»)
На «нейтралке» царило оживление. Трехсотметровый промежуток между КПП гвардейцев и блокпостом внутренних войск был тесно заставлен двумя рядами машин, владельцы которых желали проехать — одни на территорию республики, другие — к «соседям». Очередь двигалась медленно — и на КПП, и на блокпосту производили тщательный досмотр транспорта на предмет обнаружения запрещенных к провозу предметов. Вырулив с грунтовки на шоссе, «Нива» с трудом протиснулась между двумя «КамАЗами» и встала на обочине, метрах в ста от КПП.
— Я пойти туда, — нетерпеливо заявил Морис, потыкав пальцем в сторону контрольного пункта. — Бандит там ждет.
— Сидеть, мой красивый, — придержал его Иван, поудобнее устраиваясь на заднем сиденье. — Не бог весть какая цаца — если ждет, то подойдет.
Француз насупился и нервно забарабанил пальцами по приборной панели. Иван неопределенно хмыкнул и принялся не спеша в очередной раз изучать этот парадокс, именуемый в официозе «субъектом Российской Федерации», а в просторечии обзываемый всеми, кто с этим явлением сталкивался, «системой ниппель». Что это за штука такая? Для тех, кто не в курсе, скажу: туда дуй, а оттуда — сами понимаете… «Соседи», декларативно нарекаемые нашими политиками «субъектом Федерации», плевать хотели на все федеральные законы и без всяких шуток считали себя суверенным государством, наделенным соответствующими правами и полномочиями. «Субъективного» у этой своеобразной республики было только то, что она наравне с остальными субъектами вовсю пользовалась российскими энергоносителями, дотациями, социальными выплатами и остальными благами донорского характера. На этом субъективность заканчивалась — далее шла непреклонная суверенность. У граждан «соседей» имелись два паспорта — общероссийский и свой, с претензией на общемировой стандарт. Любой обладатель двух паспортов, совершив преступление на территории России, мог смело мчаться на свою территорию и спокойно гулять там в свое удовольствие — выдачи правоохранительным органам России оттуда не было, так же как не было доступа представителям этих органов на суверенную землю. «Соседи» имели свои вооруженные силы, оставшиеся практически в неизменном виде со времен последней Кавказской войны, и слышать не хотели о чужом военном присутствии. Никакими правовыми актами данное положение не регламентировалось, но если бы наш «бэтээр» с блокпоста ВВ рискнул подъехать к КПП гвардейцев на сто метров — примерно на то место, где сейчас стояла «Нива» с французским флажком, — по нему немедленно открыли бы огонь из всех видов оружия, а потом неделю вопили бы на всю страну, что состоялась очередная провокация вконец оборзевших российских спецслужб.
Именно поэтому Иван принял все меры предосторожности, отправляясь на встречу с гипотетическим посредником. Малейшая оплошность грозила вылиться в громкий скандал, ничем не уступающий по масштабам очередной «военной провокации» да еще «международного характера», каковых в последнее время в приграничье было более чем достаточно…
— Бандит идет! — петухом всхлипнул француз, указав пальцем в сторону КПП, и схватился за дверную ручку, намереваясь выскочить из машины.
— Сидеть, я сказал! — рявкнул Иван, дернув его за плечо, и глянул в сторону контрольного пункта. Оттуда к ним по обочине шоссе размашистой походкой направлялся худощавый симпатичный горец средних лет, облаченный в ослепительно белые брюки и такую же рубаху. Горец цепким взглядом поедал французский флажок на капоте «Нивы» и недовольно хмурился.
— Оно еще хмурится… — язвительно процедил Иван. — Оно еще недовольство проявляет, блин… Ты на переговорах, француз, проявляй солидность. Че, по телевизору не видел, как послы на своих «стрелках» базарят?
Щеки надуй, типа тебе по барабану, пусть, падла, сам перед тобой жопой крутит!
— Мой не барабан совсем, — уныло твердил Морис. — Мой фемина — два, у бандит. Сердце мой — там…
— Ниче, порешаем щас, порешаем, — подбодрил его Иван, задраивая окно со своей стороны, и обратился к водителю:
— А ты, паря, подыми свое стекло и… ежели в историю влипнуть не хочешь — выдь, погуляй, пока мы калякать будем. Кто его знает, как оно обернется…
Водила сделал большие глаза, поднял стекло и стремительно покинул салон. В этот момент горец приблизился к «Ниве» и что-то спросил у него, силясь рассмотреть сквозь тонированные окна, кто находится внутри. Крепыш что-то ответил, кивнув на лобовое стекло, и торопливо отошел в сторону блокпоста.
Горец презрительно выпятил губы, рванул правую заднюю дверцу, просунул голову в салон и по-русски, чисто, без акцента, начал было:
— Я не понял? Что за дела, начальник…
— На зоне будет тебе начальник. — Иван схватил его за химок и рывком водворил в салон. — Дверь аккуратно прикрой, мой красивый, и — тихо. — Для убедительности он ткнул грязным компенсатором автомата в живот горца, одним движением показав, что палец плотно лежит на спусковом крючке, а сектор переводчика предохранителя пребывает в положении «Ав».
— Вот это ты попал, мужик! — криво ухмыльнулся пленник, узнав вконец перепуганного Мориса. Он спокойно захлопнул дверь, никак не реагируя на свежее пятно на рубашке. — С вояками связался, значит! Ну-ну… Значит, получишь головы своих баб — за плохое поведение. А я думал, миром все решим, поговорим как следует…
— Рот закрой и слушай, — вмешался Иван, несколько оскорбленный тем, что на него не обратили должного внимания. — Два твоих пиздрона у меня сидят — дали полный расклад по всей банде и готовы писать заявление о явке с повинной. Есть альтернатива. Ориентировочно через час ты нам привозишь заложников куда укажу. Делаем торжественный обмен и расходимся потихоньку каждый в свою сторону. Если нет, тогда мы тебя сейчас забираем с собой и кое-куда едем. А через два часа последует заявление для прессы и крутой репортаж с твоим участием — в присутствии твоих хлопцев. Вывозим вас по уши в дерьме — как два пальца обоссать… Вопросы?
— О как! — воскликнул горец и с интересом уставился на Ивана. — Так, значит… Ну-ну… Теперь меня слушай, капитан…
— С чего это ты взял, что я капитан? — обескураженно поинтересовался Иван. — Ты че — мое личное дело читал? Или у меня на лбу погоны приклеены?1 — У тебя на роже написано, что ты офицер спецназа, — спокойно пояснил горец. — Тебе за тридцать, а все катаешься старшим группы сопровождения… — Тут он кивнул в сторону француза:
— На этого ты напоролся, когда ехал мимо с отделением сопровождения, так?
— Ты хорошо осведомлен о некоторых особенностях жизни Пограничья, — с досадой признал Иван. — Давай к делу — нечего тут психэтюды разыгрывать!
— А щас — щас к делу, — согласился горец. — Секунду — закончу…
Так вот — ты катаешься с отделением сопровождения, а не в штабе сидишь. Значит, на майора еще не вытянул. Для старлея стар. Ваши в твоем возрасте уже подполковниками ходят… Вывод? Да ты просто недотепа, парень! Я сам бывший офицер спецназа, прекрасно знаю эту специфику. Я, кстати, тоже ушел из армии капитаном — но не потому, что полный дебил. Просто я — «черный». Ты же знаешь, как к «черным» относятся. А ты — натуральный олух. Вот сейчас влип ты — по самые…
— У тебя есть минута, чтобы сделать выбор, — оборвал красноречивого «коллегу» Иван. — Да — место и время. Нет — поедешь с нами.
Шевелись!
— Слушай — тебе какой интерес с этого дела? — неожиданно искренне заинтересовался кавказец. — У этого — ясно. Горе у него, близких украли. — Он кивнул на француза напряженно следившего за диалогом. — Я хочу на этом деле хорошие бабки получить. Работа такая… А ты? Ведь тебе-то не обломится ни копейки! Зачем ты влез?
— У тебя осталось двадцать секунд, — флегматично напомнил Иван и приказал Морису:
— Высунься — водилу позови. Щас едем до хаты.
— Не зови, — спокойно возразил горец. — Никуда вы не едете… У тебя, капитан, еще есть время все поправить. Еще не поздно…
— Время вышло, — отрезал Иван. — Ты решения не принял. Значит, мы едем к нам, гостем будешь, — и прикрикнул на застывшего в нерешительности француза:
— Ты кого слушаешь, лягушатник?! Я тебе сказал — водилу зови!
— На КПП смотри. — Сузив зрачки, горец приглашающим жестом протянул ладонь в сторону КПП. — И не торопись. Я в принципе не боюсь смерти… но пожить бы еще хотелось…
Иван посмотрел. По обеим сторонам контрольно-пропускного пункта стояли «восьмидесятки»[7], расположенные на некотором возвышении и зарытые, как полагается, по самые башни в бетонные блоки. Пулеметы вопреки требованиям техники безопасности были опущены и направлены аккурат на их «Ниву». На башне правого «бэтээра» сидел мужлан с биноклем, облаченный в военную форму, смотрел опять же в их сторону и держал в руке какую-то штуковину — судя по всему, радиостанцию.
— Во, блин, — одобрительно пробормотал Иван и тут же деловито внес поправку:
