Александр Никифоров - Дневник офицера КГБ
Проскочили. Вечером от комбрига узнали, что после нас на мине подорвался «уазик», один погиб, двое ранены.
— Удивляюсь, — говорил Павел Владимирович. — Кандагар будто медом намазан, словно к девушке на свидание каждый день торопитесь.
— А сам? В бочке отсиживаешься? — возражал шеф.
У комбрига жилище, действительно, было большой бочкой, довольно уютное внутри.
— Я — другое дело, у меня долг комбрига. Мне в бочке отсиживаться никак нельзя.
— Вот и нам нельзя. Нас тоже не на прогулку сюда направили. Хотя ты, Паша, прав. Нечего лишний раз героизмом страдать.
Кроме душманских «подарков» во время прохождения колонны, была еще одна проблема. У наших бойцов-водителей была четкая инструкция: «Дави на газ, проскакивай Кандагар». Вот они и давили на газ. Посторонись, прохожий! Пропуская колонну, мы съезжали на обочину. Из двух зол выбирали наименьшее. Для афганских водителей колонна — сплошное бедствие. Свои машины они загружали так, что те еле-еле могли двигаться. Любое резкое движение рулем — и машина в кювете на боку. А что значит разгрузить, поставить на колеса и снова загрузить машину? Проблема. Вот и стоят афганские водители на обочине возле опрокинутых машин, после того как мимо пронесется наш воин на «КамАЗе», «репу» чешут.
От колонн была и польза. Когда подрывался «наливник», афганцы от мала до велика, с ведрами, банками, кружками и прочей тарой сбегались собирать керосин. Для простых обывателей покупать его в дуканах — дорогое удовольствие.
Нашим мальчишкам-водителям тоже завидовать нечему. Их можно понять. Крутит восемнадцатилетний паренек баранку и в мороз, и в жару под душманскими обстрелами, а на лобовом стекле, аккурат на уровне виска, две-три пробоины от пуль. Он — очередной кандидат на встречу с богом. Каково с этим ехать? А путь не близкий — более тысячи километров: Кушка, Герат — «город-подарок», Кандагар — «южный курорт», Джелалабад — «скучно не будет», Панджшер — «билет в один конец».
На дверях машин ребята рисовали звездочки. Число звездочек — количество ходок. Невольно мы проникались уважением и к водителю, и к машине, на которой были нарисованы звездочки. Однажды я насчитал двенадцать звезд!
Кто-то из больших военных чинов посчитал, что для советского воина-интернационалиста недопустимо подобное «ребячество», запретили рисовать звезды, но кто их слушал… «Ребячество»! Да за одну такую ходку бойцов нужно орденами награждать. Им с девушками гулять да крепкие семьи строить на благо любимой Родины, а они, как те же начальники любили говорить, «приобретают боевой опыт»… Кому он нужен — этот опыт? Тяжело ребятам! А группе сопровождения, принимающей на себя душманский огонь? А придорожным заставам, точкам?
«Ребячество»… Чистой дороги вам, друзья!
* * *Шеф остался у Павла Владимировича в бочке, а мы отправились по своим делам.
Вечером, собрав группу, шеф сказал:
— Завтра в Кандагар не едем. Гульхан звонил, сам с начальниками отделов подъедет. Так что на виллах наведите порядок.
— Да у нас всегда полный порядок, Игорь Митрофанович, — заворчали ребята.
— Знаю, знаю. Еще раз проверьте. Кстати, Гульхан везет волейбольную команду. Предлагает провести дружеский матч в честь предстоящей 68–й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции.
— Может, лучше в футбол? У нас с волейболом как-то не очень, — засомневался Тахир.
— Я предлагал. Но у них с футболом — не очень… В общем, готовьтесь.
Вечером собрались на шестой вилле, обсудили состав команды. Обсуждение закончилось за полночь. Был бы это официальный матч, допинг-контроль утром точно бы не прошли.
* * *Гульхана и сотрудников Управления встретили на нашем посту хлебом-солью.
В команде афганцев собрались игроки не ниже кандидатов в мастера спорта. Где только их Гульхан откопал?
— Все игроки — сотрудники Управления, — с хитрой усмешкой уверял он нас.
Некоторых мы знали, но только некоторых.
Играли из пяти партий. Упирались, как могли. Попотели крепко, потом еще неделю руки от приемов мяча болели, но все равно проиграли с сухим счетом 0:3. Конечно, по мастерству мы афганцам явно уступали, но одну-две партии могли вытянуть. Просто в нашей команде тренеров, особенно среди дембелей, оказалось больше, чем игроков.
За столом взяли реванш. Афганцы быстро хмелеют, а захмелев, начинают откровенничать в отношении друг друга. Нам это на пользу. Афганцев уважали, доверяли им, но лишняя информация не помешает.
Встречей все остались довольны. Договорились о матч-реванше. Провели его через год. Война все-таки.
* * *Проводив афганцев, поехали с Нуром на почту. Как всегда, Василий вынес нам газеты, письма. Нур пожелал ему хорошей службы и, сказав, что теперь я буду ездить за почтой, ушел по своим делам.
На почте, на удивление, народу было немного. Возможно из-за колонны, возможно из-за готовившейся крупномасштабной войсковой операции.
Пообщался с Василием. Парень хороший, толковый. Сокрушался, что служит на почте.
— Приеду домой, меня родные, друзья спросят: «Как воевал?» А я что? «Героически подшивал газеты да раздавал письма». Нет. Я так не согласен. Буду проситься в ДШБ.
— ДШБ — это серьезно. Только зря себя терзаешь. Что было бы без писем из дома? Представь.
— Без писем — плохо.
— Вот и я о том же. Ты — связь бойцов с родными и близкими. На войне кашевар и почтальон — самые нужные люди. Шашкой махать — дело нехитрое, а вот кашу грамотно заварить и письмо вовремя доставить не каждый сможет. Вот кого в первую очередь нужно медалями награждать!
Василий недоверчиво смотрит на меня:
— Вы это серьезно, товарищ майор?
— Абсолютно. Вспомни песню Марка Бернеса: «Когда приходит почта полевая, солдат теплом далеким обогрет», и далее: «И тост, друзья, с любовью поднимаю я за здоровье почты полевой!» Здорово?
— Здорово! — соглашается Василий.
— Конечно, ДШБ, спецназ, разведка, хирурги, медицинские сестрички, советники на войне тоже нужны, — добавляю с усмешкой.
Василий заулыбался.
— Хорошо говорите, товарищ майор, но мне пора. Не подскажете, который час?
Я посмотрел на часы:
— Почти девять вечера.
— А сколько такие часы стоят?
У меня были обычные пластмассовые часы. На них по-английски было написано, что с часами можно нырять на глубину до двухсот метров. У шефа были такие же, и он решил проверить их — на ночь опустил свои часы в стакан с водой. На следующий день сокрушался.
— Во, дурят народ! Не ходят часы!
— Игорь Митрофанович, вы перевели неверно. Там написано, что часы нужно держать на расстоянии не менее двухсот метров от воды, — шутили мы.
Вообще-то часы были удобные, легкие и время показывали правильно. По нашей зарплате они стоили копейки, в Союзе же шли по восемьдесят рублей. Меня некоторые «интернационалисты» из тех, которые в Афганистане «кровь мешками проливали», спрашивали:
— Ты чего не продашь пару-тройку часов? Двести рублей в карман положишь, за службу кругленькая сумма набежит.
Я отвечал:
— Если бы я хотел заняться торговлей, окончил бы торговый институт.
Меня не понимали. Я объяснять не пытался. Мои принципы — это мои принципы.
— Так сколько стоят? — переспросил Василий.
Снимаю часы и подаю ему:
— Сам посмотри, а то у меня со зрением не очень.
Он долго рассматривает часы, наконец, говорит:
— На них цены нет.
— Нет, говоришь? Когда найдешь, тогда и вернешь.
Василий удивленно смотрит на меня. Для него это целое состояние.
— Бери, бери, не стесняйся. Считай, что это тебе подарок на день рождения, тебе же через три дня двадцать!
— Откуда знаете?
— Работа у нас такая — про всех все знать. Начальство будет донимать, сошлись на меня. Разберемся.
— Спасибо за подарок.
— Носи на здоровье.
Парень был доволен, я тоже. Приятно делать подарки, а хорошим людям — вдвойне приятно.
Василий все-таки добился перевода в ДШБ. Просил меня посодействовать. Через знакомых офицеров в бригаде я поручился за него. Больше с Василием не довелось встретиться, но я знаю, что воевал он честно.
Вот такие ребята служили в Афганистане — подальше от кухни, поближе к передовой. Жаль, что потом не многие нашли себя в мирной жизни, но это не их вина…
Глава 7
Кабул
Как и планировалось, после ноябрьских праздников со Стасом вылетели в Кабул за продуктами. Стас ответственный, я на подхвате.
В Кабуле остановились в гостинице — обычной панельной пятиэтажке. Разместились в одной из комнат «трешки». Кроме нас — еще пять человек. Трое ребят уезжали в Союз по замене, двое — новенькие, один из Сибири, другой из Орла. Полтора месяца назад я был таким же, как они. Все интересно, все жутковато… Всего полтора месяца прошло, а кажется — целая жизнь. Недаром в Афганистане год за три считают.
