Андрей Негривода - Филин – ночной хищник
— Что посоветуешь, Док?
— Не знаю. Может, нужно было рискнуть и пошарить в Калате?
— А секретность?
— А если он кончиться у меня на руках?
— Нельзя этого допустить.
— А его организм нас не спросит, Филин, твоё «задание» и так уже полутруп. Мы его уже больше недели за собой таскаем — растрясли сильно. Ещё два-три дня и будет твой чайханщик на тучке Аллаху чай заваривать! Я тебе как медик говорю, а не как боец группы Филина.
Андрей смотрел на лицо своего друга детства, покрытое крупными каплями пота, на губы, говорившие что-то, на непонятном ему языке, и понимал, что Док прав, но решения не приходили.
— Если я буду обезболивать его морфином — через неделю он станет наркошей. — Подлил масла в огонь Док.
— Ладно, Миша, дай подумать…
* * *9 декабря 1988 г. Военфельдшер.
То, что произошло к вечеру этого дня, помогло, как оказалось потом, всей группе Филина…
— Андрюха, слушай. — Внезапно вскинулся Медведь.
Где-то впереди, скорее всего на шоссе, шёл бой.
— Километрах в пятнадцати по ходу, слушай! — Горячо шептал Медведь. — ДШК молотит, и кажется, миномёт.
Горное эхо доносило, такой узнаваемый, рокот крупнокалиберного пулемёта, и характерный свист, а за тем взрывы. Миномёт!
— Слухай, Филин, — В задумчивости проговорил Медведь. — А то, часом, не Алихан спутал кого с нами, а? У этого башибузука и ДШК есть, и минометы. Как думаешь?
— Бля! А ведь похоже на то, Игорь.
— Та-ак! Приехали… Твою мать!
— Будем ждать. — Сказал Филин. — До темноты… Потом пойдём дальше. А пока будем думать…
Звуки боя затихли очень скоро, но Филин ждал. На шоссе вернулись в 22.00. В автобусе находились только Док с Хайзуллой, Змей с «Утесом» да Тюлень с «баранкой»… В головном дозоре шли Ганс и Бульба, остальные разбежались по флангам. Шли медленно, внимательно осматривая подходы к шоссе. А через два с половиной часа впереди завыл «горный волк». Ганс объявил срочный сбор.
То, что увидели ребята, было жутко. Андрей смотрел на место боя, или скорее побоища, и как будто видел всё его течение собственными глазами…
В засаду попал, как было видно по красным крестам на машинах, армейский полевой госпиталь… Головной БТР, видимо, подорвался на камулятивном фугасе — он уже догорал и к запаху гари добавлялся тошнотворный запах сгоравшей живой плоти. Два других БТРа охранения, в середине и хвосте каравана, были расстреляны из гранатометов. Всё это могло произойти в первые, считанные, секунды, а дальше, закупорив колонну на шоссе, её методично расстреляли из всех стволов. Особенно усердствовал ДШК. Как в тире! Суки!!! Но то, что случилось потом — этот за рамками человеческого понимания. Эти подонки вытащили на дорогу из машин, видимо, оставшихся в живых, медсестер…
Их здесь было восемь, совсем ещё девчушек. Или вернее, восемь обезображенных женских тел. Эти твари их насиловали, а потом убивали, жестоко — просто резали как овец…
Каждый, из бойцов Филина, был поражён увиденным до самых сокровенных тайников своих, опаленных войной, душ.
И тут у Брата сдали нервы…
Каха — этот суровый грузин, бросился накрывать голые, обезображенные тела медсестёр какими-то тряпками:
— Шакалы, шакалы… — Слезы текли по суровому лицу Брата. — Псы бешенные!
Он всё прикрывал и прикрывал эти останки.
— Брат, что они наделали? — Не ожидая ответа, обратился он к Кабарде. — Как рука поднялась на красоту, а брат? Суки поганые!!! Я вашу маму, я вашу папу, весь род шакалов… А-а! Дэда шеве![22]
И такой болью повеяло на всех из души Кахи, что ком к горлу…
— Брат, брат, дай «Утёс», да! — С горской горячностью обратился он к Филину. — Я их догоню, не могли далеко уйти, да! Дай пулемет, да, как брата прошу!..
— Успокойся, Брат. — Обнял, было Каху за плечи Медведь, но тот ужом выскользнул из объятий.
— Нет, брат, нет! Эти девочки нас с того света достают, а они их… Ну убил в бою — не понял, что женщина, но они же их как отару овец зарезали, а до этого надругались! — Глаза Брата горели бешеным огнём. — Филин, брат, не дашь пулемёт, так уйду, да! Я их моими ножами резать буду!
Филин вдруг понял, что Брата не остановить сейчас никому. Месть клокотала в душе Кахи и, как вулканическая магма, искала выхода наружу.
— Слушай приказ, группа! — Голос Андрея слегка дрогнул, но этого видимо, никто не заметил. — Брат, Индеец, Кабарда — головной дозор, отрыв от группы 500 метров, идти на цыпочках, себя не обнаруживать. Брат… Отдельный приказ тебе — в большую драку не лезть! Этим девочкам уже не помочь, а раскрыть группу — сорвать всё задание. Режь их, Брат, режь шакалов, но, по одному и тихо! Ясно?!
— Спасибо, брат, не пожалеешь, да! Не надо «Утёс», я их тихо, дедовским кинжалом… Спасибо, брат!
— Тюлень! Ищи «колёса». Здесь одиннадцать «Уралов», может хоть один на ходу. Марш! Док, свою задачу знаешь — ищи медикаменты, о которых говорил. Вот она жизнь сучья — не было бы счастья, да несчастье помогло…
— Понял. — Уже на бегу просил Док.
— Бай, Ганс, Змей — справа! Мулла, Бандера, Бульба — слева! Тихонько прочешите окрестности, вдруг кто живой остался. Слон в арьергард 300 метров. Медведь, Сало со мной. Пошли, ребята!
Разведчики растворились в ночи как бесплотные фантомы.
…А через 3 минуты — одиночный пистолетный выстрел слева, и тишина…
«Заплакал шакал». Медведь подавал знак — «Всё в порядке?». В ответ «ухнула клуша» — «Возвращаюсь!», а за ним «завыл волк» — «Срочный сбор!».
И опять все вместе. Ждали только охранения слева. Внезапно, словно привидения, из «зелёнки» появились Мулла и Бульба, немного поодстав, за ними шёл Бандера, неся на руках нечто, извивающееся, похожее на человека.
— Вот, командир. — Наконец-то справившийся с ношей, произнёс Сашка.
Ношей оказалась молоденькая девушка, лет 20-ти, в каких-то жалких лохмотьях, оставшихся от формы, не прикрывавших ни один из женских «секретов»…
«…Натуральная блондинка…» — отметил про себя Филин, удивляясь, не к месту появившееся мысли.
— Кусается. — Без злобы произнёс Бандера, показывая, окровавленные, искусанные до локтей, руки. — В Муллу стреляла, ещё немного и хана.
Только сейчас Андрей заметил, что Абдулло сидел на асфальте, по-восточному, поджав под себя ноги, и зажимал ладонью рану на левом плече.
На девочке, каким-то чудом, держался пагон прапорщика медслужбы.
— Ты кто? Говори! — Спросил Филин.
— В-военф-фельдшер п-п-прапорщик Хмельницкая. — Прошептала та.
— С каравана?
В ответ, лишь, немой кивок головы.
— Говорить-то можешь?
— Н-н-не з-знаю. — Её била крупная дрожь.
— Ну, значит можешь.
— А-а в-вы к-кто?
— Мы, красавица, те, кто тебе поможет.
— В-вы наши?
— Наши, наши.
— Ой, м-мамочки! — И тут она разревелась. — А т-тот бородатый, н-ну в которого стреляла, тоже н-наш.
— И он наш. — Успокоил её Андрей.
И тут началось нечто, чего не мог ожидать никто…
— Ребятки, м-миленькие, р-родненькие! А я т-там сижу, а в-вы здесь. — Такого потока слез не было, наверное, даже во времена Большого Потопа. — А я с-сижу и м-мужика жду, а-а вас тут ц-целая толпа! М-мальчики, вы меня с-спасёте? Да? Я ж-же ведь женщина, к-к-красивая. М-мальчики, к-кто хочет женщину? Н-ну, чего стесняетесь? Я ж-же сама прошу!!! — Бедная девочка металась между бойцами, и не знала, на ком ей остановиться.
Все остолбенели. А что прикажешь делать? Они-то понимали в чём дело, но… Но делать-то что? На выручку группе пришёл Док. Схватив «прапорщика медслужбы», он, что было сил, прижал её к себе.
— О, к-красавчик какой, х-хочешь меня? — И красивые, «бантиком», губы вытянулись в ожидаемом поцелуе.
В ответ Док, наотмашь, залепил две такие пощёчины, что эхо отозвалось в горах.
— Ты чё, Док? — Вскинулся, было, Змей. — Ты чё творишь?!
— У неё истерика — последствие перенесённого шока, от увиденного! Что, не поняли ещё? Да она сейчас что хочешь, сделает! Вы лучше найдите, во что её одеть, вон от формы одни шнурки остались. — Зло проговорил Док, обнимая, затихшую в его объятиях девушку…
Бедная «прапорщик медслужбы» скулила и тихонечко подвывала, как голодный, брошенный щенок. Но, Док знал своё дело. Филину нужна была информация, и получить от неё мог от девушки. И Миша старался привести её в чувства побыстрее… Не прошло и двух часов, как Андрей, наконец-то, смог поговорить со своим «найдёнышем».
— Ну что ж, красавица, давай расскажи нам, кто ты, что и откуда?
Одетая, в чудом сохранившуюся, где-то в недрах каравана, форму, девушка начала говорить.
— Я — старшая медсестра полевого госпиталя, прапорщик Хмельницкая…
— Тебя зовут как?
— Ира. — И тут же выстрел глазами из-под длиннющих ресниц.
— Так, Ира. — Ох, не проста была «прапорщик», ох не проста! — Дальше!
