Виктор Доценко - ЛОВУШКА для БЕШЕНОГО
По скрипучему полу тут и там были разбросаны деревянные стулья. На спинках кое–где сохранились порядковые номера мест в зрительном зале. На полупровалившейся сцене громоздились ободранные динамики, лежало несколько гитар и высилась пирамида ударной установки. По углам разбросаны мягкие сиденья от раскуроченных диванов и автомашин. На сиденьях развалились несколько в разной степени нетрезвых парней и девчонок, совсем юных. «Детки» отчаянно много курили.
Зрелище, представшее изумленному взору Константина, более всего напоминало репетиционную базу какой‑то начинающей рок–группы.
Тут, это, пацаны наши репетируют, значит, — пояснил Панцер. — Играют они музыку «Ой!». Самый, значит, наш скиновский музон: Вам, старикам, это не понять.
Панцер! Морковь те в рот! — заорал кто‑то из угла нетвердым голосом. — Чё пугаешь народ? Мы тут свет из‑за тебя вырубать должны, торчим, как белый хрен у негра в жопе!
Глохни, Швайн! — примирительно бросил Панцер. — Я нам бухло припер… И закусь…
А это кто? — Владелец голоса в темноте переместился ближе. — Может, сам Адольф Гитлер? Здорово, мужик! Ты кто есть? А ну дай я тебя обнюхаю!
Рядом с локтем Константина активно засопели.
На мента вроде не тянет, но что‑то в нем от легавого пахнет, точняк…
Константин знал, что в таких ситуациях молчать нельзя. Секунда молчания — и навалится визжащая толпа. А затем его найдут где‑нибудь в окрестностях «Рейхстага», холодного, избитого и без одежды. И такой вот Швайн с завтрашнего дня будет щеголять в его куртке.
Я частный детектив, выясняю обстоятельства гибели Вадима Арсеньева. Не по собственной инициативе, а по просьбе Ольги, его девушки.
«Рейхстаг» погрузился в тишину. Глаза Рокотова- младшего немного привыкли к полумраку, и он уже различал лица скинов. Какие же все‑таки глупые дети! Выпороть бы их всех да развести по домам… Впрочем, а что там, дома? Пьяные родители, голодные братья да сестры, пустая жизнь…
— Нет, ну и что? — продолжал упорствовать тощий и длинный тип, который и оказался Швайном. — Мы то здесь при чем, а, мужик? Может, тебе на морде коловрат изобразить? Славянскую свастику, аль еще што?
Юный скинхед зверел прямо на глазах. То ли от выпитого, то ли от того, что противник в одиночестве, а вокруг толпа своих. Он схватил пустую бутылку, ударил о край сцены и угрожающе двинулся на Константина. Он пер прямо на детектива, нагло помахивая перед собой стеклянной «розочкой».
Константин не стал дожидаться, когда начнется ближний бой. Легко схватив валявшийся рядом стул, он метнул его в Швайна, стараясь попасть прямо в голову.
По тому, как толпа бритоголовых шарахнулась в сторону, стало ясно, что никто не ожидал такой прыти от незнакомца. Швайн свалился на грязный пол с шумом, как мешок с кирпичами. При этом он неловко махнул стеклянным осколком и распорол себе ногу. Светлые, но грязные джинсы мгновенно потемнели на правом бедре.
Швайн выронил стекло и с недоумением уставился на ногу. Затем внезапно заскулил, как щенок, зажал рану рукой и принялся кататься по полу. Ему было очень больно. Вид крови ударил кому‑то из скинов в голову. Константин успел заметить, как из темноты к нему метнулись несколько теней. Он выхватил пистолет и выстрелил в потолок.
В темноте огромного помещения выстрел прозвучал оглушительно. Толпа сжалась и замерла в испуге.
— Ты, мужик, пушку‑то спрячь, — спокойно произнес Панцер. Он сидел на полу и с помощью отрезка арматурного прута старательно проталкивал пробку внутрь бутылки с портвейном. — Тут у нас не тир. Коли имеется желание пострелять, так я тебе место подскажу, на Юго–Западе, там ниггеров —до усрачки. Хоть каждый день по ним стреляй — надолго хватит. Были бы патроны…
Протолкнув пробку, он нетерпеливо приложился к горлышку, сделал мощный глоток портвейна. Затем тоже торопливо сделал пару глотков пива из пластмассовой бутыли и удовлетворенно захрустел чипсами.
А ты, Швайн, идиот, — сказал он и отправил в рот новую порцию чипсов. — Мужик на работе. Заботится о погибшем нашем друге. Ты бы его еще попросил «Хайль Гитлер!» орать…
Вероятно, слово Панцера что‑то значило в этой странной компании. Поблескивая в темноте бритыми макушками, скины разбрелись по углам, недовольно перешептываясь. Швайн постанывал, лежа на замызганном диванчике. Совсем маленький скин перевязывал ему рану обрывками плюшевого занавеса. Присмотревшись к «медбрату», Константин вдруг понял, что это — девчонка. Такая же грязная, бритая наголо, в высоких ботиночках и совсем еще пацанка.
Мы тебе, мужик, ничем не поможем, — продолжал Панцер.
Он взял пустой пакет из‑под чипсов, надул его и с размаху опустил на бритую голову сидевшей рядом другой девчонки. Раздался хлопок, еще громче, чем от пистолетного выстрела. Скины, шустро опорожнявшие содержимое принесенных Панцером бутылок, громко заржали, словно услышали остроумную шутку. Девица не отреагировала никак. Она пила паршивый портвейн большими глотками прямо из горлышка. В том, как она это делала, чувствовалась привычка.
Так мне много и не надо, — решился Рокотов- младший на откровенный разговор. — Рассказали бы, как все происходило. Вы же там были…
Из наших там во–он тот был, Белаз. — Панцер ткнул зажженной сигаретой куда‑то в темноту. — Эй, Белазина–образина, подними свой жирный зад и вали сюда!
Белаз оказался крупным, даже толстым парнем. Поразительно, но в его взгляде чувствовалось что‑то человеческое. Видно было, у него интеллигентные родители.
Да чего там трепаться без толку, — неохотно протянул Белаз. Было заметно, что ему надоело рассказывать одно и то же в сто первый раз. — Стояли мы на углу: Вадим, я и еще несколько скинов. Я их не знаю, они пришлые, из Голицына, что‑ли, или Царицына…
Ты давай про того старого расскажи… — посоветовал кто‑то из темноты.
Да чё говорить! — Белаз сплюнул. — Подплывает к нам этакий крендель лет под сорок. Весь на понтах, голдой обвешанный до самых ушей. Поехали, говорит, антиглобалистам холку намылим. Собрались, говорит, какие‑то жиды со всего мира, поселились в гостинице «Севастополь» и хотят нас, русских, загнобить в конец. Встряхнем, грит, явреев этих так, чтобы весь мир в их перхоти задохнулся!
Белаз надолго замолчал. Видно было, что ему неприятен этот треп.
Ну, и…
Подходим, значит, а там целый автобус со скинами! Кто откуда: из Одинцова, Можайска, Дмитрова… Похоже, мужик и его приятели колесили по Москве и пригородам и собирали скинов, где придется. Зато пива там было — весь пол в автобусе зассанный, как пивная! Мы, значит, тоже приложились. Потом плохо помню. Вроде на какой‑то стройке оказались, там нам раздали по арматурине. А потом все побежали. Затем рынок помню и кому‑то давиловку ботинками делали. А потом менты понаехали, и я едва свалил. Пришлось прятаться за цветами, в киоске. Сидел там часа два, потом тихо свалил. И все.
«Не густо, — размышлял Константин, угостив Бе- лаза сигаретой. — Но уже странно. Кому и зачем все это понадобилось? Собирать этих юных оборванцев, сколачивать из них армию и двигать на какой‑то рынок?»
Зачем вам такие советчики? Вы что же, сами не ходите бить этих, э–э-э…
Ниггеров? — лениво уточнил Белаз. — Не–а…
А на хрен? Если ниггер попадется на дороге, тогда точно, молотим ногами, чтобы дух из него вышибить. А чтоб специально готовиться, да еще на автобусе… На автобусе пусть ОМОН разъезжает, «маски–шоу», мать их в дышло!
Идейных скинов ищи там, где народ почище, — добавил кто‑то невидимый. — Мы все сами по себе. Иногда деремся друг с другом, если скины из разных районов…
Все присутствующие шумно выразили свое согласие. Даже Швайн, который немного пришел в себя.
Ты меня, мужик, это, прости. — Швайн пошел на мировую. — Ты нормальный, другой бы меня сразу пристрелил… Эй, Данциг! — Он повернулся в сторону сцены. — У нас фильм остался? Ну, тот, который тогда журналюги те снимали?
Со сцены легко спрыгнул парнишка, сжимая в руке моток кабеля. Вероятно, его больше интересовала наладка звукового оборудования, чем все эти скины. Он даже побрил себе голову как‑то неаккуратно, местами. Вроде как безответственно отнесся к принципиально важному процессу снятия волос с головы. А ведь этот процесс любой скинхед почитает за главное в его жизни мероприятие.
Я копию сделал. Пошли. — Данциг оказался парнем немногословным.
Фильм смотрели в крохотной комнатушке за сценой. Телевизор был маленький, видеомагнитофон какой‑то замызганный. Все явно ворованное. Данциг подошел к полке и принялся перебирать выстроившиеся на ней коробки с видеолентами. Перед глазами Константина мелькали названия: «Ромпер–стомпер», «Фанат», «Американская история X»… Данциг вытащил ленту, затолкал ее в видавший виды плеер, включил. Кассету заело, и он, тихо ругаясь, пытался ее поправить.
Это интересно быть скином? — поинтересовался Константин, чтобы только занять время.
