Сердце волка - Андрей Михайлович Дышев
– Надорвешься! – сказал мне Влад, опуская мне на плечо руку. – Уступи место кандидату исторических наук.
Я не стал спорить и выбрался из ямы. Влада не устраивал диаметр, и он принялся сначала расширять яму, а потом уже копать вглубь. Конечно, такой крепкий грунт следовало бы разбивать киркой. Наша маленькая лопатка, предназначенная для окучивания роз в палисаднике, была столь же эффективна, как и дробь для толстокожего бегемота.
Через минут десять Влад уступил место Анне. Ей яма уже доходила до пояса, и для удобства девушка опустилась на корточки, напоминая ребенка, играющего в песочнице лопаткой.
Анну сменила Лада. Влад предусмотрительно подал ей руку, помогая спуститься в яму. Ожидание становилось невыносимым. Мы все топтались на краю ямы, словно хотели по малой нужде. Никто из нас не был в силах оторвать взгляда от дна ямы, которое вот-вот должно было родить чудо. Но эти роды уж слишком затянулись, а напряжение достигло немыслимых величин!
Я был слишком нетерпелив, и подобные ситуации были для меня невыносимы. Выдернув из ямы Ладу, которая, как мне казалось, копает слишком вяло, я с удвоенной силой принялся за работу, издавая сдавленный звук при каждом ударе. Комья глины летели, словно ракеты фейерверка. Я должен был, обязательно должен был что-то откопать! Пусть пустой ящик, пусть даже полусгнивший сапог, пусть, черт возьми, истлевший труп кошки, но к чему-то обязательно надо было прийти!
Я настолько накрутил себя, что уже не мог определить точно – показалось мне или же в самом деле звук от ударов лопатой изменился, стал более глухим, какой бывает при наличие пустот. У меня не хватило духу продолжать работу. Не знаю, как бы я расстроился, если бы это оказалось лишь плодом моего воображения.
Выпрямившись под недоуменные взгляды своих спутников, я протянул лопату батюшке.
– Я суеверный, отец Агап. Попробуйте вы, может, у вас получится.
Батюшка, взволнованный от избытка внимания к своей персоне и величайшей ответственности, осторожно сполз в яму, уже достигшей глубины не менее полутора метров, и несколько раз тюкнул лопатой по дну ямы.
Мы все одновременно издали вопль восторга. Штык лопаты вонзился в дерево. Не без усилий выдернув его, батюшка опустился на колени и принялся расчищать глиняные крошки руками, проявляя изображение крышки черного сундучка, обитого по углам и по диагонали металлическими уголками и лентами.
55
Как в сказке! Как в кино! О вечный, неистребимый, незаменимый, уникальный штамп – клады бывают только в сундучках, и мы впятером в этом воочию убедились. Батюшка, прослезившийся от избытка чувств, не знал, молиться ему или пожимать нам руки. В итоге он не сделал ни того, ни другого, и про него все в мгновение забыли. Заключительную сцену блестящего хэпи-энда взял на себя Влад. Он спрыгнул в яму, приземлившись на все четыре конечности, и стал руками освобождать сундучок от глины и камней. Когда обнажились его ветхие стенки, он потянул за ручку, приделанную к крышке, но ручка тотчас оторвалась.
Зрители с досадой вздохнули.
– Очень тяжелый, – объяснил Влад. Счастье так и перло из него.
У меня же первая волна эйфории прошла. По натуре своей я скептик. Жизнь сделал меня таким. И я знаю, что когда ждешь чего-то необычного, какого-то вселенского счастья, то очень часто получаешь мизер. Так устроен человек – он всегда хочет большего. И в этом смысле я ошибся. Один раз за свю жизнь.
Влад поставил сундучок на край ямы. Мы все встали вокруг него на колени. Не мучая народ растягиванием торжественного момента, Влад резко и грубо вонзил штык лопатки в заросшую щель под крышкой и без труда сорвал крышку.
Ни вздоха, ни аха – ничего. Мы просто онемели. Сундучок на две трети был заполнен монетами, перемешанными с разноцветными гранеными камнями в оправах. Монеты были очень похожи на те, которые мы взяли в судакском музее, но отличались они в главном: они не были окислены. Они горели ярким желтым светом, каким может гореть только золото высокой пробы.
Осознание богатства очень быстро сменилось чувством опасности.
– Тихо! – произнес Влад, прижимая палец к губам и вытаскивая пистолет из-за пояса.
Минуту мы прислушивались к тишине, разинув рты. И тут по дну ущелья до нас докатился низкое и злобное рычание. Мне показалось, что у батюшки, затаившего дыхание рядом со мной, зашевелились на голове волосы.
– Это медведь, – тихо сказал Влад, стараясь придать своему голосу храбрый оттенок.
– Чур меня! – прошептал батюшка. – Не оборотень ли это? Может быть, слуга сатаны принял образ медведя и идет по нашим следам?
Лучше бы батюшка не лез со своими религиозными предрассудками! И без его гипотез было невесело.
– Его кто-то спугнул, – сказала Лада и обратилась к Владу: – Послушайте, Володя, раз так все хорошо закончилось, не могли бы вы вернуть мне мой пистолет?
– Нет, не мог бы, – ответил Влад. – Мне он и самому еще пригодится… Все! Сваливаем отсюда!
Он быстро отстегнул клапан на рюкзаке, развязал тесемки, стягивающие горловину, вытряхнул из него несколько банок консервов и пачек галет и затолкал в рюкзак сундучок. Затянув тесемки, он закинул лямки на плечи и первым пошел вниз.
Когда мы спустились к реке, стемнело уже настолько, что мы едва смогли различить темные контуры байдарок, лежащих посреди песчаного островка. Мы с Владом столкнули их в воду. Слабое течение сразу же подхватило байдарки и понесло в сторону озера. Они беззвучно удалялись от нас в темноту, постепенно сливаясь с ней.
Влад командовал жестами. У всех пропала охота говорить. Мы разобрали вещи и едва ступили в воду, чтобы выйти на противоположный берег, как вновь услышали этот леденящий кровь звериный рев. На этот раз он прозвучал намного отчетливее и сильнее. Лада невольно прижалась ко мне. Я зачем-то провел ладонью по своим карманам, словно еще надеялся отыскать "регент". Анна подобрала с песка палку, а батюшка достал из-за пазухи нательный крестик и зажал его в кулаке.
Мы вышли на берег и вновь замерли, прислушиваясь.
