Данил Корецкий - Рок-н-ролл под кремлем. Книга 3. Спасти шпиона
– Федеральная служба безопасности. Вам придется пройти с нами, граждане.
Одновременно Кастинский берет под локоть супругу Мигунова, а Ремнев – молодец! – блокирует свободные руки обоих.
– Но позвольте… Это ошибка! – негромко, как-то даже доверительно сообщает Мигунов.
– Сейчас мы во всем разберемся. Вот сюда, пожалуйста…
Мигуновы оглядываются друг на друга, Юра не видит выражения их лиц, но они послушно идут с ним к ограде, где, урча двигателем, стоит эфэсбэшная «Волга», и двое оперативников уже выходят из салона навстречу, у одного непрерывно шевелятся губы – он докладывает обстановку в скрытый микрофон.
– Вы явно ошиблись, товарищи, – повторяет Мигунов с непонятной для Юры доверительностью и даже веселостью в голосе. – Не хотите взглянуть на документы?
Он держится на удивление спокойно и вежливо протягивает Юре два паспорта в прозрачной обложке, через которую видны распластанные орлиные крылья – правда, у орла почему-то всего одна голова, и цвет паспорта почему-то черный… Юра берет документы и ведет Мигуновых дальше – там, рядом с оградой, в луже света торчит чугунный фонарь в старинном стиле. Он останавливается, не доходя до машины, прямо под фонарем, кивает оперативникам: все в порядке. Те застывают на месте. Застывают и Ремнев с Кастинским. Они еще ничего не знают и не понимают.
Но Юра уже понял.
Задержанные стоят перед ним, держатся свободно и непринужденно. Мужчина улыбается и смотрит Юре в глаза, очень довольный. Здесь светло, и совсем необязательно открывать паспорт, чтобы наконец убедиться, что это никакой не Мигунов, не полковник и не ракетчик, а женщина, которую он по-прежнему галантно поддерживает под локоток, – никакая не полковничья жена. Оболочка, то бишь одежда – их, мигуновская, наблюдатели не могли ошибиться, да и сам Юра тоже не слепой, все внешние приметы совпадают. Ну и что дальше?
Лихорадочно соображая, он все-таки открывает черные книжицы, которые для спецслужб всего мира, кроме ЦРУ, разумеется, – что-то вроде фурункула на заднице.
Юнайтед Стейтс оф Америка. Дипломатический паспорт США. Выдан на имя Филиппа Дэвида Монроуза, такого-то года рождения. Внутри карточка аккредитации сотрудника технического отдела посольства США в Москве. Второй диппаспорт – на имя Марии-Анны Бинтли и карточка сотрудницы отдела культуры и печати в том же самом посольстве.
У Евсеева вытянулось лицо. Ремнев с Кастинским отвалили челюсти. Наступила тяжелая пауза.
Филипп Монроуз шмыгнул носом и весело пояснил на отличном русском:
– Черт, никак не привыкну к вашей московской погоде!
Выбросить документы в решетку канализации, закрутить ему руку, отвезти в Управление и выбить, где негодяй, которого он прикрывает… Юра отгоняет сумасшедшую мысль.
Он медленно протягивает обратно дипломатические паспорта и жалким тоном бормочет:
– Приношу свои извинения. Произошла ошибка. Вы можете идти.
Не глядя больше на лже-Мигуновых, Евсеев подходит к черной «Волге».
– У них диппаспорта, это ошибка, – говорит он изготовившимся к броску оперативникам. – Пусть уходят.
– Как это может быть? – спросил Кастинский. – А куда делись те, настоящие?
– Будем искать! – как можно тверже сказал Юра, хотя у него так кружилась голова, что он боялся упасть. И тяжелые молотки колотили по вискам.
В очередной раз на связь вышел Кормухин.
– Почему не докладываешь?! – разъяренно кричал он. – Немедленно доложить обстановку!!
Громче он кричать уже не мог, поэтому Юра доложил все, как есть:
– Задержанные оказались сотрудниками американского посольства с дипломатическим иммунитетом, товарищ полковник. На них одежда Мигуновых, но это не Мигуно– вы. Где находятся Мигуновы – неизвестно. Приступаю к поиску.
Он ожидал любой реакции: рева, мата, грома и молнии. Но ничего подобного не последовало.
– Что? – умирающим голосом спросил Кормухин. – Что вы сказали? Я уже доложил об успешном задержании…
Начальник отдела отключился.
Несмотря на молодость, Юра понял, что Утес обрушился и похоронил его под своими обломками. Он понял, кто окажется крайним в этой истории и на кого повесят все просчеты и ошибки проваленной операции. Он понял, что никакие объяснения в расчет приниматься не будут – только конечный результат. А значит, спастись можно только одним способом: найти, из-под земли достать, из любой щели выцарапать спрятавшихся шпионов!
Он вышел на общую волну группы оцепления.
– Всем немедленно рассредоточиться по своим местам и отслеживать Мигуновых по приметам. Всех подозрительных задерживать и сообщать мне!
Затем связался со службой НН:
– Немедленно возвращайте всех, кто работал в Кремлевском дворце! Работа провалена! Указанные объекты – не Мигуновы, произошла подмена! Встреча в фойе дворца через две минуты.
– Как это не Мигуновы?! – оторопел старший смены. – А кто?
– Американские дипломаты, вот кто! – рявкнул Юра. – Немедленно всех назад!
Юра безуспешно пытался связаться с Кормухиным, но его волна не отвечала. Тогда он вышел на дежурного по Управлению.
– Кормухин потерял сознание, его увезли в больницу, – прояснил ситуацию тот. – По приказу генерала мы связались с милицией, они объявили план «Перехват». Сейчас мы разошлем по райотделам фотографии подозреваемых. Весь личный состав поднят по тревоге. Вам приказано завтра в девять ноль-ноль явиться к начальнику Управления.
Ясно…
Юра отключил рацию и стремительным шагом направился к Кутафьей башне. Не пройдя и десятка шагов, он перешел на бег. Ремнев и Кастинский бежали следом.
* * *В это время в одном из интуристовских автобусов, припаркованном на Манежной площади, метался по салону вспотевший испуганный гид, снова и снова пересчитывая по головам свою группу, только что вернувшуюся со спектакля. Тринадцать. Тринадцать. Снова и снова – тринадцать. А где еще двое?!..
Группа – а надо сказать, что это были типичные американцы, то есть неубиваемые оптимисты, – отнюдь не разделяла беспокойства своего гида.
– Эй, Джек! – Эти американцы всех почему-то называли Джеками. – Все нормально, Джек, остынь! Какой-то парочке, наверное, не понравился русский балет, и они уехали в гостиницу на такси. Вот увидите, мы приедем, а они уже будут там!
На 21.30 у группы был намечен праздничный банкет в гостиничном ресторане, они и так опаздывали, больше задерживаться было нельзя. Поэтому гид дал команду трогаться и всю дорогу созванивался с кем-то по телефону, что-то объяснял, иногда принимаясь стучать себя ладонью по груди, словно клялся кому-то в вечной любви.
Когда автобус был почти на месте, кто-то из туристов вдруг вспомнил, что некая миссис Джордан сегодня неважно себя чувствовала, и предположил, что ей во время спектакля стало плохо и она свалилась где-то по дороге.
Гиду в ту же минуту тоже поплохело, но возвращаться во дворец за умирающей, или уже умершей, миссис Джордан было поздно.
– Все нормально, Джек! – успокаивали его сердобольные американки. – У нее наверняка оформлена страховка!
Все обошлось. Как это и предполагалось, миссис и мистер Джордан по приезде обнаружились в гостинице, жи– вые и относительно здоровые. Все оказались удивительно правы: миссис Джордан в самом деле не понравился русский балет, и она в самом деле почувствовала себя нехорошо во время спектакля, так что им пришлось срочно сесть на такси и вернуться в номер… Вот такие дела.
Ги д еще пару раз хватался за сердце и грозил недисциплинированным Джорданам указательным пальцем, но во время банкета мистер Джордан специально оставил на несколько минут свою прихворнувшую супругу, чтобы угостить его отменным старым виски, и инцидент таким образом был исчерпан.
К чести Изабеллы Хондерс и Роберта Ковальски, надо заметить, что они в самом деле вернулись в гостиницу на такси и здесь ни на грамм не слукавили. Что же до причин этого поступка, то они крылись не только в плохом самочувствии Изы, но и в верхней одежде Фила и Мери, в которой Джорданы не могли появиться среди своих сотоварищей. К тому же «Грызун» и «Мальчик» немало бы удивились, если бы дипломаты полезли в туристический автобус.
Они и так были удивлены, когда «Фил Монроуз» и «Мэри Бинтли», вместо того чтобы возвращаться в посольство, внезапно остановили частного извозчика и поехали в «Космос». Вначале наблюдатели объяснили это любовной интрижкой, но дело приняло таинственный оборот: следов «Фила» и «Мэри» в отеле отыскать не удалось, а постоянное наблюдение за посольством зафиксировало их возвращение в 21.45, как раз тогда, когда «Грызун» и «Мальчик» безуспешно искали их в гостинице. В 23.15, написав подробные отчеты для резидентуры, Фил Монроуз и Мэри Бинтли вновь покинули посольство и в сопровождении другой бригады наблюдателей отправились в ночной клуб «16 тонн».
После ужина на двоих, за которым был произнесен тост за будущую шефиню информационного отдела в римском посольстве, Фил и Мэри поднялись на второй этаж, где начинался концерт молодой панк-группы. Перед выступлением по традиции прозвучала знаменитая песня Мерла Тревиса, давшая название клубу. Прозвучала она в классическом исполнении Теннесси Эрни Форда: никаких бомб, никаких «фантомов», никаких взрывов в Нью-Йорке… обычная песня про обычного американского парня, добывшего за смену шестнадцать тонн угля девятой марки.
