Операция "Ананас" - Дмитрий Ромов
— Прости, правда…
Я обернулся. От машины к нам быстро шли три человека. Явно урки. В том, что это синие сомнений не было никаких.
— Ну чё, бакланчик, — недобро сказал один из них, вальяжно подойдя поближе. — Волыну вернуть придётся, еслив чё.
Двое других обошли скамейку и расположились так, чтобы отрезать дорогу к отступлению.
— Сейчас поедем, где ты там её прикопал, и заберём. Ты понял меня, фраерок?
Он сплюнул мне под ноги, сверкнув тусклым железным зубом.
4. В центре внимания
Я спокойно оглядел эту троицу бродячих шелудивых человекообразных псов. Как говорится, сложно, но можно. Противостоять было можно. Они выглядели грозно — жилистые, злые, тёртые, но слишком уж уверенные в своём превосходстве и не ожидающие подвоха. Так и хотелось сбить с них спесь.
— По-человечьи теперь скажи, — кивнул я тому, кто, собственно, «речь держал». — Если ты человек, конечно.
— Чё-ё-ё? — вытянул он шею и скривил рожу, прямо подставляясь под удар, так что мне едва хватило выдержки, чтобы не вмазать ему с разворота.
— Чей будешь, — улыбнулся я, — чего хочешь, кто уполномочил? Ты кто такой, Чингачгук? Простые же вопросы и законные.
— Э, слышь, в натуре, — обнажил клыки другой упырь. — Ты помело придержи, в натуре.
— Гавкают, гавкают, — вздохнул я, — толком и не говорят ничего. Саня, это что за шалопаи ко мне на встречу напросились?
— Ты чушок, волына где? — высказался и третий боец.
— Волынка — это народный шотландский музыкальный духовой язычковый инструмент. Кто слышал звук волынки, вовек не забудет.
— Ты чё расчирикался, петушок? — снова вступил в словесную игру первый. — Тебя спрашивают, где пушка, в натуре?
— Некрасиво выражаешься, недостойно, будто свинья хрюкает, — покачал я головой. — За слова ведь отвечать надо, или ты языку своему не хозяин? Значит ты фраерок дешёвый, а может, сам петушок, а?
Я подмигнул и, иллюстрируя своё предположение, похлопал ладонью по верхней части кулака. Разумеется, чувачок дёрнулся, повёлся, вспылил и, невзирая на хвалёную склонность синей братии к психологическим манипуляциям, пропустил, ментальный, так сказать, удар. Он размахнулся и попытался оказать на меня физическое воздействие.
Кулак его полетел мне в лицо, да только долететь не смог. Это было до смешного просто. Блок и короткий, крепкий, как орешник, удар в незащищённое, как у ёжика брюхо. Тыдыч! Он согнулся, глаза его выпучились, рот раскрылся. Открывает щука рот, да не слышно, что поёт.
— Отдохни, — усмехнулся я и раскрытой ладонью шарахнул его по жбану. Он упал, правда тут же попытался вскочить, но я, как неразумного щенка, прижал его к земле, поставив сверху ногу.
— Вы кто такие? — нахмурился я. — Спрашиваю последний раз. Саня, что это за дебилы, которые двух слов связать не могут?
— Они от отца, — неохотно пояснил Храпов-младший. — Пришли за пистолетом, а его нет. Батя им сказал, где тот был. Ну, я и признался, что отдал его. А они вцепились мне в глотку… Прости, короче…
— Да ладно, не вопрос, — я повернулся к бандосам. — Теперь понятно. Пистолет, значит, хотите забрать? А схера ли?
Они, разумеется, не стояли столбами, взирая, как я попираю их вождя, словно император Карл Четвёртый, разделавший войско язычников. Они подались вперёд, обнажая стальные жала клинков и собственных зубов. Да и предводитель, быстро оправившись, сумел сбросить гнёт моей ноги и вернулся в строй.
Ясно, что после произошедшего, о продолжении беседы в дружеском ключе не могло быть и речи.
— Короче, бандерлоги, вы Зуба знаете?
Они надвигались, как зомби. Сане даже пришлось вскочить со своей лавочки — уж больно сурово они выглядели.
— Алё, снимите трубку, я до вас дозвониться пытаюсь. Вы Зуба знаете?
— Сучара! — прошипел поверженный недавно язычник. — Я тебе кишку выпущу, на кулак намотаю и вырву из твоей вонючей утробы.
— Пушки у меня нет. Спрашивайте у Зуба, она, сто процентов, у него. Зуб даю. А ты за языком в другой раз приглядывай, а то может статься сам без кишок останешься.
— Чё ты плетёшь, сучара, какой Зуб, в натуре?
— Вы от Храпа вообще-то? Или от Голода? Если да, с ним и решайте. Зуб — это кореш его, он на кичман через этого Зуба и улетел.
— Ты, шнырь, я твоего Зуба знать не знаю, тебе дуру дали? Всё-на, в натуре, тащи её сюда. Доска тебе, ты чё, не всасываешь? На куски тебя порежу, шкуру спущу, пету…
Он запнулся на плохом слове и произносить его не стал. Больше не рискнул. Ясно, что унижение своё он мне не простит, но и на рожон лишний раз не полезет.
— Да ты не понимаешь, что просишь, — покачал головой я. — Ты этот ствол не захочешь, поверь. Он в ментовке. Пацаны, без обид. Нет ствола. Забудьте.
— Ты чё гонишь! Бесогон, в натуре. Чё ты мне тут луну крутишь? То у Зуба он, то в мусарне.
— Так Зуб сам и есть в мусарне, — пояснил я. — Спалился кентяра ваш.
— Да меня вообще не парит, где он. И я не прошу, попутал ты. Даю до завтра время. Чтоб рогульку вернул, или амбец тебе. Ты понял, чмо?
— Завтра? — удивлённо качнул я головой. — Ты что, не понимаешь, что я говорю? Ни завтра, ни послезавтра, никогда. Нет ствола. И не будет. Точка.
— Мне без разницы, чё ты тут за фуфло толкаешь. Если пушки не будет…
Он оскалился и провёл тупой стороной лезвия себе по горлу.
— Я знаю, где ты живёшь, где батрачишь, всё про тебя знаю. И про бабу знаю, и про родаков, ты вкурил, в натуре? Тебя предупредили, сучара. Следующий раз будет последний.
Разговор плавно подходил к финалу. Вылив на меня ещё угроз и поколебав воздух, бригада «переговорщиков» плавно растворилась в воздухе.
— Они не отстанут, — помотал головой Храп-младший, когда троица скрылась из виду, сев в машину.
— Сань, а нафига ты вообще им что-то говорил? — поинтересовался я. — Я вообще не понял. Сказал бы, что менты изъяли.
— Да я сам не знаю, как получилось, — виновато повесил он плечи. — Подловили меня. Неожиданно, блин.
