Американец - Роже Борниш
— Брайнд, — заорала Горчица, — да он же чокнутый, они все там такие, в полиции нравов.
К счастью, Джун сообразила ей сказать, что ее забрали с улицы. Это лучше звучит, чем вызов на допрос. Да, подозрительный тип этот Брайнд. Говорит, что не знает, где прячутся братья Гаэта. Да, кстати, еще вот деталь. Обычно ведь полицейские рассыпают перед свидетелями ворох фотографий. Наваливают их целую кучу. А тут ничего! Брайнд ограничился одним вопросом, пока Даймонд там мигал из угла:
— Скажите, наверное, Рыжая должна их знать, Джо и Джимми?
У этой-то фразы и был двойной смысл, она это только сейчас поняла. Ей повезло в том, что она давала короткие уклончивые ответы на все тирады этого Брайнда.
Пока она ехала в такси, сидя за бронестеклом, отделяющим ее от водителя — необходимая предосторожность, про себя повторяла выученный урок:
— Кармелита, представляешь, меня забрали люди Брайнда. Они хотели задать мне пару вопросов о моих клиентах. Я сижу в кабинете и вдруг слышу разговор по телефону, приказы… Этот недоносок Брайнд орет во все горло: «Слышите, мне нужен Рокко Мессина. Разыскать его во что бы то ни стало. Только он мне скажет, замешаны ли в деле братья Гаэта. Я-то уверен, что это они прикончили Батталиа и Роббинса»… Я как оттуда выти па, сразу тебе позвонила.
Джун вне себя от счастья. К тому же, может быть она заслужит благосклонность Джо и Джимми… А этот Брайнд может засунуть свой магнитофон себе… Все, что там записано — ерунда. Взвесив все, Джун ничем не рискует. А мафия ей только спасибо скажет. Если Брайнд достанет свой магнитофон, она скажет, что это все просто монтаж. Он сам задавал вопросы и отвечал. Да, подмигивание Даймонда уберегло Джун от крупных неприятностей. Потерпеть еще пару минут, и все будет хорошо.
К Джун Бикмен вернулось хорошее настроение. Она уже хотела, плюнув на диету, заказать второй бурбон, но тут в дверях появилась Кармелита… Джун едва успела изобразить приятную улыбку. Рыжая Кармелита пришла не одна, ее сопровождал Джо Гаэта. Джун всегда удивлялась, как это сицилиец может быть таким светловолосым.
Кармелита только что вышла из парикмахерской, и ее длинная рыжая шевелюра, так выгодно подчеркивающая изумрудные глаза, распространяла теплый запах сушки. Прекрасно выглядит эта рыжая конкурентка, одетая в зеленый костюм и туфли на высоком каблуке. Хорошо, хоть она не суется в места, где промышляет Джун.
Джо тоже хорошо смотрится: молодой стройный парень, одетый в костюм в светлую клетку и черные мокасины из крокодиловой кожи. Его светлые волосы оттеняют матовую кожу и черные глаза, в которых горит злой огонек. Кармелита садится рядом с Джун, а Джо рядом с ней, оставляя себе обзор входной двери и не убирая руки из кармана пиджака. Джо-Псих всегда начеку, и его трудно опередить.
Он холодно улыбается и спрашивает:
Похоже, ты хотела нам рассказать что-то интересное?
Джун справляется со страхом и быстро начинает рассказывать заученный урок. При этом она смотрит то на Джо, то на Рыжую, — поверили? Да, кажется, так. Когда она замолчала, Джо-Блондин пожал плечами:
— Этот Брайнд самый настоящий ублюдок, всюду сует свой нос, только его нам сейчас не хватало. Спасибо за информацию, но нас это не касается. И парня, о котором ты говоришь, тоже… К тому же, его уже здесь нет!..
Его взгляд останавливается на парочке, которая только вошла в зал. Лицо приобретает угрожающее выражение. Прощупав их насквозь глазами, он добавил:
— И он не скоро сюда вернется. Насколько я знаю, им занимаются Брайнд и ФБР. Твоя информация подтверждает данные нашей Организации. Я постараюсь не забыть о твоей услуге.
Он говорит почти ледяным тоном, однако и содержание кое-что значит. Отныне никто не посмеет тронуть толстую Джун, с ее головы волосок не упадет! Джун страшно довольна своей находчивостью. Мафия ей поверила. И призрак кровавого наказания за измену постепенно растаял…
VI
Ночью я почти не спал и все ворочался в своей кровати. Моя рука постоянно пыталась найти теплое душистое тело Марлиз, но находила лишь холодную пустоту.
Я заснул только под утро. Во сне меня преследовали люди в спецовках. Я забежал в какой-то дом и спрятался в комнате прислуги. Они ворвались туда, и их лица, искаженные ненавистью, были везде: впереди, позади, справа и слева, у камина и за окном, на водосточной трубе. Одни прятались, другие ползли, третьи что-то воинственно кричали, готовясь броситься на меня. А командовал ими лысый коротышка, рядом с ним стояли сержант и три полицейских. Вместо оружия у них в руках были хризантемы. Я выскочил на балкон и, воздев руки к небу, замер от страха, схваченный за шиворот крепкой рукой Толстяка, который громко орал: «Вы не поедете в Шабриньяк, вы не поедете в Шабриньяк».
Телефонный звонок вывел меня из кошмара. Думая, что это Марлиз, я вскочил и опрокинул столик, стоящий у входа. Сейчас я скажу все, что я о ней думаю. Если ей это не понравится — что же, тем хуже для нее. Хватит с меня этих женских капризов. Я, наконец, добрался до телефона и сорвал трубку. Это был Вьешен.
— Вы не поехали в Шабриньяк?
Может это продолжение моего кошмара?
Нет, я проснулся, а голос Толстяка был весьма сладким.
— Извините, патрон, я дремал…
— Это меня не удивляет. (Я бросаю взгляд на мои часы-барометр. Стрелки показывают десять часов, а на улице вовсю светит солнце.) Так вы не едете? И что это за история, о которой мне толкует мадам Лой?
Я с трудом выпутываюсь из паутины моего сна. Мадам Лой — это Полет, стенографистка-машинистка — секретарша с глубоким декольте, которую мы все дружески называем Пепе, а наши шутники обычно приветствуют: «Ой, ой, госпожа Лой». Толстяк не любит таких шуточек, и несмотря на глубину выреза ее платья, проявляет в отношении своей ближайшей сотрудницы сдержанность и достоинство, прямо как настоящий директор банка.
Я бормочу:
Нет никакой истории. Я подумал, что оставшись в Париже, я…
В это воскресное утро голос Толстяка мне кажется опасно дружеским:
— Вот и хорошо, Борниш. Если вы свободны, можем пообедать вместе и заодно обсудить дело Мессины? Эта история касается мафии. Возьмите с собой Марлиз!
Или он надо мною издевается, или не представляет себе реакцию жены полицейского, обходящегося без отпуска три года. Я пытаюсь выкрутиться:
— К сожалению, нас только что пригласила сестра. Но я мог бы подъехать
