Числа. Трилогия (сборник) - Уорд Рейчел
— Мне, наверное, нужно бы отправить вас, раздолбаев, в школу, но раз уж вы оба отстранены от занятий, — тут Вэл подмигнула своим зорким ореховым глазом, — ступайте и повеселитесь как следует. Если сюда кто придет, я ничего не скажу.
Она посмотрела на меня без улыбки, но во взгляде была теплота, и я подумала: «Повезло же тебе, Жучила, что у тебя такая бабуля». Будь у меня кто-нибудь такой, жизнь бы точно сложилась по-другому.
Жук по пути прихватил в прихожей «кенгурушку», крикнул: «Пока, бабуль, мы скоро!» — и мы двинули.
Все уже проснулись и куда-то понеслись — поток машин, толпы людей. Раньше, утром, казалось, что город, со всей его тишиной и покоем, принадлежит только мне, мне одной. А теперь мы с Жуком оказались букашками в миллионном городе, всего-то. А еще взошло солнце. Похоже, нас ждал яркий, погожий зимний день.
— Сегодня можно ноги не сбивать, поедем на метро. А если хочешь, возьмем такси. Ну, попробуем.
— Сколько у тебя в кармане, Жук?
— Шестьдесят фунтов, мои собственные. — Жук ухмыльнулся. — Правда, к вечеру мне нужно вернуться. Опять дела. Зато весь день — наш, — добавил он, раскидывая руки и кружась. — Ты куда хочешь?
— Ну, не знаю. Давай на Оксфорд-стрит?
— Заметано.
Он выпрямился во весь рост, потом вытянул вперед руку, будто указывая мне путь, и совершенно идиотским, зато очень громким голосом проверещал:
— Мадам желает пройтись по магазинам? Так ведь?
На нас начали оглядываться.
— Заткнись, Жучила! — Он сразу сник. — Ну, ладно, балда, ты хорошо придумал. Двинули.
И я побежала к метро, а он бежал рядом, и, конечно, со своими длинными ногами запросто меня обогнал и первым оказался у кассы.
— Вот ведь обдираловка, чел. Шестнадцать фунтов, чтобы прокатиться на этой фигне?
Жук ткнул пальцем в колесо обозрения «Лондонский глаз», из всего его тела, до кончиков пальцев, брызгал праведный гнев. Почти все наличные мы потратили на Оксфорд-стрит на всякую фигню: темные очки, шляпы, гамбургеры. В Лондоне спустить шестьдесят фунтов — раз плюнуть.
Прохожие таращились на Жука. Собственно, с непривычки там действительно есть на что потаращиться: негритос ростом метр девяносто пять отплясывает посреди улицы. Вся очередь пялилась на него, как на клоуна, можно подумать, он пришел их поразвлекать. Я подумала: «Еще минута — и ему начнут кидать деньги». А народ отпихивал друг друга локтями, переговаривался, смеялся. Хамы почище Джордана.
— Да ладно, — сказала я, чтобы выпутаться из этой ситуации. — Больно мне нужна эта фиговина. Пошли куда-нибудь еще.
Но Жук завелся — не остановишь.
— В этом поганом городе все для туристов. А как же мы? Что делать нормальным людям, у которых нет шестнадцати фунтов, чтобы прокатиться на этой штуковине?
Зрителям, похоже, становилось неловко, они отступали, тревожно переглядывались. Вот это мне уже нравилось. Жук их достал.
Я пробежалась взглядом по очереди — да, им явно делалось не по себе. Парочка японцев в одинаковых голубых куртках, шерстяных шляпах и перчатках, глянули в нашу сторону. Доля секунды — глянули и снова отвели взгляд, — но я успела прочитать их числа, и меня будто ударило током. Числа были одинаковые. Странно, подумала я, умереть в один день — как это можно умудриться? А потом меня словно жахнули по башке. 8122009. Сегодняшнее число. Какого фига…
Я попробовала еще раз взглянуть им в глаза, но выходки Жука сделали свое дело: к нам повернулись спинами, в надежде, что мы все-таки слиняем. Ошиблась, наверное, подумала я. Нужно проверить. Я пошла вдоль очереди, решив, что зайду с другой стороны, взгляну еще раз. Жук и не заметил, что я ушла, было слышно, как он матерится вполголоса, точно запеленутый в свою злобищу.
Народ в очереди стоял плотно. Я просочилась в крошечную щель между каким-то парнем в спортивном костюме, с рюкзаком на спине, и старушенцией в плотном твидовом пальто и с плетеной сумкой из соломы.
— Простите, — сказала я, подходя к старушке. Могла бы и не трудиться, та всяко отступила. — Ничё, — сказала я, протискиваясь мимо. Она бледно улыбнулась, прижимая к себе свою сумку; я видела, какое у нее перепуганное лицо, — и тут глаза наши на миг встретились. Я прочла ее число и застыла. Против воли уставилась ей в лицо. 8122009.
Не может быть. Что же это такое? По всему телу, покалывая кожу, потек пот. Я стояла, будто приросла к месту, и таращилась на бабульку.
Та глубоко вдохнула. Глаза у нее округлились от страха.
— У меня мало денег, — сказала она тихонько, и голос ее чуть-чуть дрожал. Она так крепко прижимала к себе сумку, что костяшки пальцев побелели.
— Что? — не поняла я.
— У меня мало денег. Я долго копила с пенсии, хотела устроить себе праздник…
Тут я въехала: бедняжка решила, что я собираюсь ее ограбить.
— Что вы, — сказала я, делая шаг назад. — Не нужны мне ваши деньги. Не в том дело. Простите.
При этом я толкнула стоявшего впереди парня, он обернулся и въехал мне по спине краем своего рюкзака. Блин, вся в синяках буду, подумала я. Попятилась в ту сторону, где ждал Жук.
— Прошу прощения, — выдавила я, не поднимая глаз, не вытаскивая рук из карманов. — Я не специально.
— Ничего. Никакой проблемы. — Он говорил с акцентом, и это привлекло мое внимание. Я глянула на него из-под капюшона. Странно, он выглядел таким же перепуганным, как и я, — лоб блестит от пота, темные волосы взмокли и прилипли к черепу. — Все хорошо, — добавил он и кивнул, явно для того, чтобы я это подтвердила.
— Да-да, все хорошо, — откликнулась я, сама поразившись, что могу говорить нормальным голосом. А внутри мой настоящий голос просто орал, внутри метался отчаянный вопль ужаса. Потому что в его глазах было то же самое. 8122009. Его число.
Со всеми этими людьми что-то случится.
Сегодня.
Здесь.
Я развернулась и, спотыкаясь, кинулась обратно к Жуку, который продолжал добросовестно материться.
— Жук, сваливаем. — Он меня и не заметил, слишком был увлечен своим делом. Я схватила его за рукав. — Эй, приятель, послушай меня. Нужно отсюда сваливать.
Он что, не слышит ужаса в моем голосе? Не чувствует, как дрожит моя рука?
— Никуда я не пойду, чел. Я тут еще не закончил.
— Закончил, Жук. На остальное наплюй. Давай, сваливаем.
С каждой секундой, пока мы пререкались, надвигалось то ужасное, что должно было унести жизни всех этих людей. Сердце стучало в груди как молоток, того и гляди выскочит из-под ребер.
— Не, я пойду поговорю со здешним начальником, с самым главным. Нужно же, чтобы кто-нибудь сказал им правду. Хватит уже с этим мириться. Мы…
Он ничего не слышал. И заставить его было невозможно.
— Сколько еще нас будут держать в этой стране за дерьмо? Мы как какие-то граждане второго сорта. Мы…
Не успев подумать, я вскинула руку и закатила ему крепкую пощечину. Действительно крепкую. Бамс! Он осекся на полуслове и замер в обалдении. Потом поднял руку, коснулся щеки.
— Ты это, блин, чего?
— Чтобы ты услышал. Нам нужно отсюда сваливать. Жук, ну пожалуйста, уведи меня отсюда. Пошли. — Я схватила его за вторую руку и тянула, пока наконец он не сдвинулся с места. Я перешла на бег, тащила его за собой, в конце концов он тоже пустился бегом. Войдя во вкус, выпустил мою руку и рванул вперед — руки работают в такт длинным ногам. Оторвавшись метров на пятьдесят, остановился, подождал меня, и дальше мы уже бежали рядом — по набережной Темзы, через мост Хангерфорд. Добежав до середины, перешли на шаг, потом встали и оглянулись туда, откуда пришли. Все там было в порядке, без проблем.
— Что случилось, Джем? Что с тобой?
— Да ничего. Просто ты достал всех в очереди. Еще пять минут — и кто-нибудь бы вызвал полицию.
Вполне похоже на правду, а? Но я еще и не договорила, а уже поняла, что звучит это фальшиво и Жука этим не проведешь.
— Лапшу мне не вешай. На себя посмотри — что-то явно случилось. Ты бледная, как привидение, чел. Даже бледнее обычного. Что с тобой такое?
