Крымский оборотень - Александр Александрович Тамоников
– Да ну вас, криворуких! Скучно с вами играть! Никакого удовольствия! Двинул кием четыре раза – и все шары в лузе… Разве это игра? Уйду я от вас и больше не приду! Потому что унылые вы существа!
Демонстративно развернувшись, он направился к выходу из бильярдной и вышел на крыльцо. Он намеревался отправиться в другую бильярдную, а за нею – и в третью, а там, может быть, вновь вернуться в ту бильярдную, из которой он сейчас показушно и весело уходил, – надо же было чем-то занять день!
– А погоди-ка, красавец! – произнес кто-то за его спиной.
Никита остановился и обернулся. На крыльце стоял какой-то мужичок средних лет и улыбался.
– Это ты мне? – спросил Никита.
– Так ведь других красавцев поблизости вроде как не наблюдается, – мужичок по-прежнему улыбался. – Стало быть, тебе.
– А улыбаешься – по какой причине? – спросил Никита.
– Радуюсь, – ответил мужичок. – Вот увидел тебя и сразу обрадовался. Ну, а где радость, там и улыбка.
Никита внимательно посмотрел на мужичка. Мужичок был как мужичок – средних лет, полноват, лысоват, загорелый, в летних брюках и сандалетах. Таких мужичков Никита навидался немало. Обычно они с утра до ночи расхаживали по городским улицам, сидели под зонтиками на пляже, а больше того – толпились в городских бильярдных. Играть почти никогда не играли, а все больше наблюдали, как играют другие, и Никиту иногда это даже удивляло. Спрашивается, зачем ты толчешься в тесной и душной бильярдной, если не играешь? Заняться тебе больше нечем, что ли?
– А вот твой вид, дядя, почему-то меня не обрадовал, – пожал плечами Никита. – А потому и улыбаться тебе в ответ мне совсем не хочется.
– Это потому, что мы с тобой не знакомы, – сказал мужичок. – А вот если мы познакомимся, тогда и ты заулыбаешься.
– Да неужели? – съехидничал Никита.
– Точно тебе говорю, – убедительно произнес мужичок, помолчал и отрекомендовался: – Меня зовут Пахомыч.
– А по мне хоть Кузьмич! – махнул рукой Никита. – Какая мне разница?
– Ну, это как сказать! – не согласился мужичок. – Кузьмич, предположим, и вправду никому неведом, а вот спроси, кто таков Пахомыч, – тебе скажут многие. Вот такая, значит, разница между мной и Кузьмичом.
– Все – это кто? – прищурил один глаз Никита.
– Все те, кто понимает толк в бильярде, – пояснил мужичок.
– Что-то я тебя, дядюшка, не пойму, – сказал Никита. – А с теми, кого я не понимаю, мне скучно.
– Я так думаю, – сказал мужичок, – что торопиться тебе некуда? Мне – тоже. Вот и давай не торопясь прогуляемся по этой дивной солнечной улице. Познакомимся поближе, потолкуем.
– Это о чем же? – спросил Никита.
– О бильярде, разумеется! – пояснил мужичок. – Ну, и о тебе. А потом, может быть, и обо мне.
– Вот гляжу я на тебя, дядя, и две мысли одновременно меня терзают! – Никита улыбнулся своей очаровательной улыбкой. – Мысль первая – послать тебя куда-нибудь подальше со всеми твоими смутными намеками. Ужасно не люблю всяких таких намеков и иносказаний! Мне надо, чтобы все было четко и понятно. Как на бильярдном столе! Ну, а мысль вторая – все-таки прогуляться с тобой по этой чудной солнечной улице и вникнуть в твои намеки. Вот какая моя мысль тебе больше нравится? А, Кузьмич?
– Пахомыч, – терпеливо и без всякого раздражения поправил Никиту мужичок.
– Ну, пускай будет так…
– Конечно, мне больше нравится твоя вторая мысль. А скоро, думаю, и тебе она тоже понравится.
– Ну-ну, – улыбнулся Никита своей озорной улыбкой.
Мужичок не торопясь спустился с крыльца, подошел к Никите, и они неспешно пошагали вдоль по улице.
– Ты где так научился играть в бильярд? – спросил Пахомыч.
– Нигде, – легко дернул плечом Никита. – Да и чему там учиться? Тоже мне наука!
– Ну, не скажи, – не согласился Пахомыч. – Многие за всю жизнь как ни стараются, а не могут попасть одним шаром в другой шар. Не говоря уже о разном прочем… – Пахомыч неопределенно пошевелил пальцами.
– Это потому, что у них руки торчат не из того места! – с некоторым презрением в голосе сказал Никита. – Как же тут попадешь кием в шар? Никак не попадешь…
– А у тебя, значит, с руками все в порядке? – улыбнулся Пахомыч.
– А что, не видно? – глянул Никита на мужичка. – Или, скажешь, я играю плохо?
– Нет, не скажу, – ответил Пахомыч. – Играешь ты здорово. Но вот если, допустим, ты выйдешь против настоящего мастера – вот тут я сомневаюсь…
– А ты не сомневайся! – засиял Никита улыбкой. – Обштопаем и настоящего мастера! Вот только где его взять такого мастера? В бильярдных – какие мастера? Для них что кий, что оглобля – все едино.
– Ой, не хвались раньше времени! – покачал головой Пахомыч.
– А я и не хвалюсь! – запальчиво возразил Никита. – Вот найди мне такого мастера, и ты увидишь, что будет!
– Ну, а если найду? – не сразу спросил мужичок.
– Ты? – Никита с веселым недоумением воззрился на Пахомыча.
– Я.
– Да кто ты такой?
– Я Пахомыч. Я и есть мастер.
– Ты? – уставился на мужичка Никита. – Мастер?
– Ну да.
Никита издал такой звук, будто подавился пуговицей, остановился посреди улицы и стал смотреть на Пахомыча уже не с веселым недоумением, а с веселым изумлением.
– Что-то я ни разу не видел тебя с кием… – с сомнением произнес он. – Что ж ты не играешь, если ты мастер?
– А с кем? – усмехнулся Пахомыч. – С каким-нибудь дачником, который не отличает кия от оглобли?
– А, так ты хочешь, чтобы я сыграл с тобой! – весело хлопнул себя по лбу Никита.
– Нет, не хочу, – спокойно ответил Пахомыч.
– Это почему же?
Пахомыч молча протянул Никите свою левую руку. Три пальца на руке были скручены так, будто кто-то пытался заплести их в косичку, да не заплел, а так и оставил пальцы в полузаплетенном, извивистом виде. Да и сама ладонь выглядела помятой и
