Андрей Таманцев - Успеть, чтобы выжить
— Капитан Пастухов? — недобро спросил «усатый», как будто в комнате был кто-то еще.
— Смотри-ка догадливый какой, — буркнул Пастух.
— Не надо хамить, Пастухов. Не усложняй себе положение.
— Вот как? Может, потрудитесь объясниться?
— Некоторое время назад, — потрудился объясниться «усатый», — нам позвонил Крупица и сообщил, что ты угрожал ему, нанес увечья и завладел его оружием. Он подозревает тебя в предательстве и опасается за жизнь полковника Голубкова. Мы обязаны выяснить все обстоятельства и допросить тебя. Пошли, Пастухов… — Не кажется ли вам, Константин Дмитриевич, — усмехнулся Пастух, — что это больше похоже на арест?
Полковник промолчал.
— Ну! — поторопил «усатый». — Только без резких движений. Спокойно выходишь и садишься в машину, понял?
Пастух не двинулся с места. Он чувствовал, что если эти ребята будут настаивать, то придется их немного помять, потому что другого выхода у него теперь не было.
Прошла секунда.
«Усатый» напрягся, и как-то непроизвольно рука его чуть потянулась к кобуре под расстегнутым пиджаком.
— Одну минуту, — сказал вдруг Голубков. — Сережа, ты передал мне пакет от Крупицы. Что там?
— Бумаги.
— Какие?
— Понятия не имею. Только не забудьте, что там еще кассета.
— В таком случае… Ребята, расслабьтесь. В ковбоев будете играть на улице, ясно?.. Итак, если ты не знаешь, что там, я обязан это проверить немедленно.
— Мы сами проверим, — тут же вставил «усатый». — Где пакет? В дипломате на столе? Петр… Лысый Петр, безмолвно стоявший на веранде, взял со стола кейс и открыл его.
— Это просили передать лично полковнику Голубкову, — напомнил Пастух.
— Заткнись, Пастухов.
Тем временем лысый Петр уже достал толстый пакет из кейса и, не обращая внимания на недовольство Голубкова и на сеттера, крутившегося на веранде, решительно впился в него пальцами, собираясь вскрыть. Они все так и стояли — лысый у стола с пакетом, сеттер Мартин в его ногах, усатый у косяка двери в гостиную, Голубков рядом с ним и Пастух в центре гостиной у кресел. В то мгновение, когда лысый вскрыл пакет, раздался оглушительный взрыв, полыхнуло пламя, и дом содрогнулся от грохота и звона стекол… После взрыва Пастух очухался первым — слава Богу, он был дальше всех от этого конверта — и выглянул из-за перевернутого кресла. Результат оказался плачевным: веранду разворотило вместе со всей плетеной мебелью, бедного Мартина разорвало на куски, а лысого Петра с раздробленной рукой выбросило на улицу.
Весь в крови, он лежал там без движения и звука. «Усатому» повезло больше. Он хоть и стонал, ворочаясь у дверей гостиной, но все-таки был жив. Голубков же, как и Пастух, почти не пострадал, если не считать легкой контузии и шока от происшедшего. Он поднялся, стряхнул с себя щепки, осколки и пыль, оглянулся на уже стоявшего сзади Пастуха, и на какое-то мгновение во взгляде его проскользнула растерянность.
В наступившей тишине стало слышно, как по всему поселку яростно залаяли собаки и завыла автомобильная сигнализация.
Вдруг на веранде появилась какая-то фигура, под чьими-то торопливыми, но осторожными шагами захрустели стекла. Спустя секунду в гостиную быстро вошел крайне обеспокоенный человек.
— У вас здесь что, война началась? — спросил он.
— Точно, — глухо отозвался Пастух, — и боюсь, что обвинять в этом будут меня… Черт! Ловко они меня подставили. В таком дерьме я еще не был… Док, посмотри полковника, по-моему, его зацепило.
— Сам-то как?
— Нормально.
Хмурый Голубков показал Доку окровавленную руку.
— Ерунда. Царапина, — сказал Док, — стеклом задело. Промойте и забинтуйте.
— Все-таки, Сережа, ты не один пришел, — почему-то с обидой сказал Голубков Пастуху.
— А что мне было делать? Меня крепко подставили, Константин Дмитрия, а ваши головорезы даже собирались арестовать, и я очень сильно сомневаюсь, что они ограничились бы допросом. Нет?
— Ты не доверяешь мне?
— Не знаю. Во всяком случае, до тех пор, пока я не выясню, что произошло, я смогу доверять только своим ребятам… — Пастух усмехнулся:
— Вы, кажется, говорили, что они мне не понадобятся?
— Пастух, пора, — вставил Док.
— Иду.
— Подожди, Сережа… — Нет, полковник, теперь каждый за себя. И запомните, очень хорошо запомните одну вещь: это не я, а Крупица начал какую-то игру. Найдите его! Все.
Пошли.
Пастух и Док быстро выбрались из полуразрушенного дома. Когда они скрылись за забором, полковник взглянул на свою руку, матюгнулся, достал носовой платок и обмотал ладонь. И прежде чем что-либо делать дальше, он подумал вот о чем: то, что лысый Петр вскрыл конверт, — чистая случайность. Конверт предназначался ему, Голубкову, собственной персоной. А значит, на его месте сейчас должен был лежать он, полковник Голубков. Это факт неоспоримый и очень важный — он вполне мог полностью прояснить ситуацию. Да, здесь было над чем поломать голову.
И сразу дрогнуло сердце — неужели Пастух?..
Голубков поднял с пола телефон и, набирая какой-то номер, подошел к «усатому». Осмотрев его, пошел ко второму, лежащему без движения среди обломков веранды. Наконец номер ответил. Голубков сообщил о происшедшем взрыве, о том, что есть один погибший и один раненый и что необходима срочная медицинская помощь. Про Пастуха он пока не сказал ничего.
Тем временем Пастух и Док быстро катили к дому, который Док снимал здесь, в Переделкино, уже два месяца. Именно это невольное совпадение заставило Сергея оттянуть на полчаса визит к полковнику. Пастух, конечно, не предполагал, что разговор с Голубковым приведет к таким неожиданным результатам, но ситуация уже тогда, после странной спешки Крупицы, стала слишком нестандартной и напряженной.
Она заставила Пастуха принять меры предосторожности и чуть-чуть изменить маршрут в сторону дома своего товарища по оружию.
Забежав к Доку, Сергей вкратце описал ему сложившуюся ситуацию, и только после этого они на подержанной «шестерке» Дока отправились к Голубкову. Это была та самая машина, на шум которой полковник вышел, но успел разглядеть только багажник, потому что Док сразу же отрулил на соседнюю улицу, чтобы вернуться назад пешком. Они договорились, что Док будет контролировать подходы к дому. На всякий случай. И не ошиблись. Как только появились эти двое из службы собственной безопасности Управления, Док немедленно переместился к окну гостиной. Он слышал почти все, что происходит внутри, и готов уже был вмешаться, когда «усатый» приказывал Пастуху сесть в машину, но события приняли совершенно неожиданный оборот.
Теперь они перемещались в машине обратно, к апартаментам Дока на другом конце большого подмосковного поселка. Док сидел за рулем и был недоволен, а Пастух заметно встревожен.
— Почему не рассказал все сразу, как только Голубков предложил тебе это дело? — спросил Док.
— Ничего бы не изменилось. Меня вели с самого начала.
— Значит, и подставить тебя решили с самого начала?
— Нет, вряд ли… Хотя пока не знаю. Я слишком поздно все это понял, да и до сих пор не совсем разобрался. Что-то здесь не так. Но, с другой стороны, я бы все равно не отказался от этой итальянской экскурсии… Понимаешь, Док, я доверял полковнику.
— Понимаю. Или хотел доверять. А сейчас?
— Пока не знаю.
На улице как-то стремительно стемнело, но заметили они это, только когда по корпусу «шестерки» забарабанили капли дождя. Так, в сумрачной полутьме, под шелест дождя они и добрались до дома Дока. Док вылез, открыл ворота и загнал машину во двор.
— Насколько я понял из твоего рассказа, — произнес он, когда, прикрыв ворота, совершенно мокрый снова забрался в салон, — пластид в конверте передал этот Крупица. Выходит, это именно он тебя подставил?
— Выходит больше того. Док. Пластид явно предназначался для полковника, а не для лысого. Так что Крупица не просто подставил меня, он хотел моими руками уничтожить Голубкова. Вот что выходит.
— Зачем ему это понадобилось?
— Хотел бы я знать! Только ведь если у кого теперь об этом и спрашивать — только у него самого… Док недовольно покачал головой, словно собирался пожурить Сергея, как нахулиганившего подростка.
— И обиженный тобой Крупица, и тем более этот взрыв — пока на тебе. Тебя будут искать… Кстати, что с кассетой, которую ты привез Голубкову?
— В том-то и дело. Теперь она там же, где и его собака.
— Не понял?
— Она лежала в пакете. Боюсь, от нее не осталось даже воспоминаний.
— Да, ты серьезно влип, Сережа.
Пастух сейчас думал о том же самом. Да, влип он действительно серьезно, но это было не самое паршивое, с этим можно было справиться. Хуже было то, что теперь он потянет за собой всех остальных, и не только ребят. У него ведь еще есть жена и дочка, и слишком много людей об этом прекрасно осведомлены.
— Про что мыслишь? — спросил Док.
