Фредерик Дар - Жди гостей
– Это тебе подойдет? – насмешливо спрашивает он. На снимке изображен секретарь Лавми анфас, занимающийся своим патроном, в то время как актер заснят со спины.
На лице у моего друга появляется макиавеллевская улыбка.
– Сознайся, Тонио, тебя интересует этот длинный тип? Я это понял по одному взгляду, который ты на него бросил. Уверен, что здесь дело нечисто. Слушай меня внимательно. Я согласен тебе содействовать и помогать максимально. Но, если в нужный момент ты не дашь мне приоритет, я помещу в газете фотомонтаж, где ты будешь представлен голым на осле и с метлой для туалетов в руках как символом твоей профессии.
Глава восьмая
Чета Берю выглядит, как в самые худшие дни. Супруги всерьез начинают испытывать голод, а съеденный ими запеченный паштет был для них все равно, что одна маргаритка для коровы. Особенно взбешена старуха. Волосы на ее бородавках аж дрожат от возмущения.
В машине жарко, и два прототипа идеальной пары напоминают вареных раков.
– Ну и долго же вы там провозились, – сердито заявляет китиха, воинственно выставляя свои усы. – Вы не представляете, как мы маринуемся в вашей машине с самого утра!
Я воздерживаюсь от сообщения, что я думаю на сей счет, а думаю я, что, по большому счету, им пристало бы быть законсервированными в банке для огурцов. Держа в узде свой гнев, как говорят наездники, я протягиваю ей фото Элвиса.
– Узнаете? – резко спрашиваю я. Мамаша Берю бросает свой тухлый взгляд на прямоугольник глянцевой бумаги.
– Нет! – категорически отрицает она. – Никогда не видела этого фрукта. Кто это?
Я разочарован. Что-то мне подсказывает в глубине души, что секретарь имеет какую-то связь (так говорится) с этой историей – более мрачной, чем он сам.
– Вы в этом абсолютно уверены? – настаиваю я. – Посмотрите хорошенько!
Тучная начинает трещать, как детская трещотка:
– Вы что, думаете, что я уже совсем слабоумная! Я способна узнать людей, с которыми знакома! И... – Она пытается утвердить противоположную мысль, что представляет определенную трудность. Но в жизни главное – это чтобы вас понимали, вы согласны?
Я засовываю фото человека с ингалятором в перчаточный ящик.
– 0'кэй! – говорю я. – Скажем, что здесь нам не повезло...
– Не повезло! – громогласно заявляют эти Гималаи дурно пахнущего жира. – Не повезло! А дом, это тоже ничего? Я вам говорю, его-то, дом, я ведь узнала.
– В сущности, мадам Берюрье, вы узнали лишь то, что никогда не видели...
Это ее ошеломляет. Толстяк пользуется этим моментом, чтобы рассмеяться, и тут его старуха поворачивается и влепляет пощечину в его свиное рыло.
Дела быстро ухудшаются, и, поскольку у меня нет ни малейшего желания проводить с Бертой в машине матч кэтча, я спешу отвезти супругов в их стойло
– До скорой встречи, мои дорогие, – говорю я им. – Если появится что-то новое, я дам вам знать...
Уф! Наконец-то отделался от них. Я бросаю взгляд в зеркальце заднего вида. Супруги, застрявшие у края тротуара, жестикулируют, как подвыпившие глухонемые неаполитанцы. Чудесный фрагмент жизни, ребята! Берю и его китиха – это ежедневная эпопея. И, самое невероятное, они еще дышат, думают (совсем чуть-чуть) и едят (о да!), как все люди. Господь Бог возгордился, когда сотворил подобные создания. Вот уж поистине богатый каталог! Если об этом хорошенько поразмыслить, может закружиться голова, как если бы вы прыгали на одной ножке по верхнему парапету Эйфелевой башни.
Солнечный циферблат моего бортового табло показывает час пополудни. Мой желудок подтверждает это, и я решаю зайти съесть тарелку квашеной капусты в какую-нибудь пивную. Тем временем моя машина проветрится и освободится от крепкого запаха супружеской четы. Я покупаю вечернюю газету и направляюсь в заведение, расположенное рядом с Военной школой.
За соседним столиком сидят две очаровательные девчушки в белых халатах с наброшенными на плечи жакетами и уминают бутерброды длиной с кларнет Сиднея Бечета. Я им улыбаюсь поверх моей газеты. Они прыскают со смеху. Чтобы рассмешить молоденьких вертихвосток, достаточно пустяка. Когда они вдвоем, они ничего не боятся, но когда одну из них вы зажимаете в темном углу, она начинает звать маму, вращая ошалевшими глазами.
Впрочем, это не очень интересная дичь. Неопытные, еще не развращенные, полные иллюзий, считающие, что все мужчины разгуливают по улицам не иначе как с завязанным в носовом платке обручальным кольцом.
Все это я уже прошел. Не стоит себя утруждать, понапрасну растрачивать слюну. Знать до мелочей жизнь обожаемого актера, его излюбленный сорт йогурта... Какая скука!
Я предпочитаю чтение статьи, посвященной похищению миссис Унтель. Ничего нового, кроме того, что просматривается тенденция не раздувать это дело. Или я ошибаюсь, как говорил господин, который переоделся, чтобы ублажить свою супругу, и которого она не узнала, или же посольство США адресовало несколько телефонных звонков в соответствующие инстанции с просьбой потихоньку замять эту историю.
Редактор газеты высказывает гипотезу о том, что дама будто бы сама последовала за мужчиной в аэропорту и что факта похищения не было. В самом деле, похищение никак не подтверждено. По мнению очевидцев, мужчина, о котором идет речь, вовсе не вынуждал старуху следовать за ним... Полагают, что речь идет всего-навсего об элементарном недоразумении. Я готов спорить с вами на взрослый нейтрон против страдающей насморком молекулы, что завтра об этой истории не помянут ни слова. Это тот тип происшествий, который соскальзывает с наборных гранок, как глицериновая слеза со щеки Брижит Бардо.
Когда я дочитал статью, соседний столик опустел: обе горлицы упорхнули на свою работу.
Значит, я могу погрузиться в творческие размышления. В любом расследовании, когда у вас, как у Декарта, есть свой метод, в определенный момент необходимо подвести итог. Такой момент наступил.
Если следовать хронологическому порядку, то какими же элементами располагаем мы на данный момент?
Первый. Какие-то типы похищают мамашу Берю, держат ее взаперти на протяжении двух дней и отпускают на свободу, не причинив ей никакого вреда и не дав ей никаких объяснений.
Второй. Какое-то время спустя после освобождения ББ эти же самые люди (по меньшей мере, приметы одного из них совпадают) перехватывают в аэропорту американку, которая как две капли воды похожа на Берту. С тех пор о ней ничего не известно, а ее секретарша томится в ожидании, попивая кока-колу...
Третий. Поиски, предпринятые с действенной помощью мамаши Берю, привели нас, правдами и неправдами, на виллу, снятую крупной звездой киноэкрана для своего сына. На вилле проживает нянька ребенка. В Мэзон-Лаффите все выглядит нормально.
Четвертый. Что касается Фреда Лавми – никаких улик. Это симпатичный тип; его менее симпатичный секретарь неизвестен нашей Толстухе.
Я прекращаю перечисление. Вот что я имею. Что же это все в сущности означает? На данный момент единственное, что необходимо выяснить, так это существует ли какая-нибудь связь между мисс Унтель и Фредом Лавми.
Вы видите, что умение детально разобраться в фактах приносит пользу. Таким образом удается упорядочить проблемы.
Я прошу официанта принести одновременно кофе и счет. Я чувствую себя в экзальтированном состоянии, благоприятном для решительных действий. Я намереваюсь пролить свет на эти разноречивые загадки. И, как нет ни малейшего сомнения в том, что я самый красивый полицейский Франции, так же у меня нет ни малейшего сомнения в том, что я сдержу свое обещание.
Клянусь!
В этот послеполуденный час отель «Георг X» пуст, как конференц-зал, в котором собралась бы выступить мадам Женевьева Буибуи26.
Швейцар в серой ливрее с красными обшлагами, похожий на генерала вермахта, в момент, когда я появляюсь в поле его зрения, с сосредоточенным видом подсчитывает свои чаевые.
Холл почти пуст. В регистратуре тип во фраке одним осторожным пальцем приводит в действие пишущую машинку, а между вращающейся дверью и тяжелой портьерой оконного проема бледный молодой лакей читает последний номер газеты «Тен-тен»27.
Я подхожу к швейцару.
– Прошу прощения, дайте, пожалуйста, небольшую справку.
Он засовывает пачку интернациональных банкнот в свой бумажник и соизволяет обратить на меня свой взор, за что я ему признателен.
– Что вы хотите?
– Это в вашем заведении останавливалась миссис Унтель?
Он смотрит на меня осуждающе, как будто я какой-нибудь помет нечистоплотной собаки или кожура гниющего овоща.
– Ну и что? – спрашивает он с пренебрежением, увеличивающимся словно Луна в возрастающей фазе.
Он представляет собой тип невыразительного урода с морщинистым лбом. Его взгляд подобен двум созревшим фурункулам, а его тонкий рот – это рот человека, привыкшего брать плату за свои слова
Я сую ему под нос мое удостоверение. Он бросает на него короткий взгляд. Вздох, который он издает, похож на разрыв газопровода Я – катастрофа для его работы Приставала, которому он должен отвечать без надежды получить чаевые
