Олег Приходько - Прыжок рыси
Битник полез в портсигар за новой сигаретой. Евгений сопоставлял его рассказ с рассказом Таюшкиной, что-то отметая сразу, а что-то оставляя в памяти для возможной проверки. С одной стороны, информация о дрязгах в коллективе вахтеров общежития отношения к делу не имела; с другой — выталкивала на поверхность непредвиденную версию об умышленной замене дежурных в ночь убийства Козлова.
— Егор Александрович, а кто-нибудь знал о том, что вы закодировались?
— Кто?
— Ну, комендант, вахтеры или кто-то из жильцов?
— Нет. А зачем? Я по оказии, дружок в наркологическом объявился, он и свел.
— Скажите, а в ночь со второго на третье вы все время находились на дежурстве?
— Все время.
— Спали?
Битник вздохнул.
— Ну, спал, — признался он виновато и тут же попытался оправдаться: — Я привык там спать. А че мне не спать-то? Дверь запер — и на боковую.
— А вот Таюшкина говорит, что вы не запирались.
— И так было. Это когда выпивал. Потому что будили, а я когда выпивал, ничего не слышал. А трезвый я плохо сплю, вполглаза. Чуть стукнет кто или там на улице каблучки — все слышу.
— А в ночь убийства вы во сколько спать легли, не помните?
— Как не помнить? Помню. В час. Запер дверь и лег. Когда Неля выходила, я еще не спал.
— Какая Неля?
— Грошевская, с телевидения. Из «Новостей». Она к Козлову похаживала, оставалась иногда. Раньше по соседству в общежитии жила, съехала полгода тому.
— Она, что же, невестой ему приходилась или как?
— Да кто их разберет, женятся-недоженятся… Ну, в общем, в ту ночь она ушла от него в час. Ни тебе, понимаешь, «как жизнь?», ни «до свидания» — выскочила как ошпаренная, дверью хлоп! Навроде плакала, хотя точно утверждать не берусь, я только спину и углядел.
— А как узнали, что Козлов убит?
— Просто. Утром сосед его из триста третьего номера Полянский Виктор Денисович постучал — тихо. В семь утра Паша его разбудить просил. Сильнее постучал — ничего. Заглянул в замок — скважина платочком прикрыта. Говорит, думал, Нелька ночевать осталась — платочек-то ейный навроде был, красный, газовый… Ну, осталась, не осталась — будить-то все равно надо, раз просил. Ко мне спустился на вахту — не уходил? Нет, говорю. Она, говорю, ушла. Он — наверх. Не знаю почему — бах ногой по двери! Двери у нас те еще… И весь тебе сказ.
— Вы поднимались в триста первую комнату, когда узнали, что Козлов убит?
— Поднимался. Сбегает, значит, Полянский вниз, а у него очки упали. Подслеповатый он. Ну, мне кричит: «Набирай, — кричит, — милицию, Егор Александрович, Пашку убили!» Я испугался. Позвонил и наверх стал подниматься. Еще подумал: у него ж, у Козлова то есть, свой телефон в номере имеется… Короче, там уже не протолкнуться было в коридоре, все сбежались. Полянский никого в комнату не пускал, стоял в дверях, покуда милиция не приехала. Я заглянул… Паша сидел за столом, голову на бумаги уронил, крови… никогда столько крови не видел — все в крови.
— А телефон?
— Да я про него забыл, потом Полянский рассказал, что шнур под корень обрезали.
— И что дальше?
— А дальше — что ж? Приехала милиция. Следователь Иван Николаевич Кравцов из прокуратуры. «Скорая». Снимали допрос. К одиннадцати все отпечатки собрали, все перефотографировали. Пашу аж в начале двенадцатого вынесли. Никого не впускали и не выпускали, всех допрашивали. Сам генерал Дворцов пожаловал, главный редактор ихний Шпагин… До трех часов дня держали народ. Кто был, когда ушел, когда пришел — задолбали вопросами.
— Спасибо, Егор Александрович. — Евгений встал, давая понять, что больше его ничего не интересует.
— Самогон-то забери, — кивнул Битник на бутылку.
— Почему «самогон»?
— Потому что самогон. В подпольном цехе гонят здесь, у нас в Приморске. Тут таких цехов теперь знаешь сколько? Дал им теперь Гридин волю, сами гребут и его не забывают.
— Да ведь я тоже в «завязке», Егор Александрович, — протянул ему руку Евгений. — Оставьте, может, угостите кого.
Битник нехотя ответил на рукопожатие и помотал головой:
— Разобью, если не заберешь. Сорвусь еще, понимаешь?
Евгений понял, забрал водку.
— Что, не любите вы губернатора, как я погляжу? — спросил он у Битника, когда они вышли во двор.
— Не люблю, — последовал односложный ответ.
— Чем же он вам не угодил? Евдокия Григорьевна вот говорила, что Гридин пенсию повысил, преступность искоренил.
— Пенсия у меня военная, от Министерства обороны. А что до преступности… Он тех искоренил, кто ему мешал. А своих поставил. Между прочим, Пашка Козлов, товарищ ваш, об этом в газете давно писал, только его слышать не захотели. Все бандиты к рукам прибрали, а прокурор Федин — первый рэкетир и мафиозник.
— Ну уж, — улыбнулся Евгений.
— Вот те и «ну»! Нефть приморская в Москву рекой течет, а она нынче дорогая, дороже золота стоит. Поэтому быть Гридину гумбернатором и на второй срок, и до скончания веку!
— Сейчас всю Россию к рукам прибрали, — остановился Евгений у калитки.
— Надо же, милицию заменил после того, как в него бомбу бросили! — не проявил Битник интереса к России.
— Бомбу?
— Станут в хорошего человека бомбу бросать?
По его логике или хороших людей не должны были убивать вовсе, или Козлов тоже был плохим человеком. Поняв, что сморозил глупость, Битник задержал ладонь Евгения в своей руке и жалобно посмотрел ему в глаза.
— Вот, — сказал извиняющимся тоном, явно желая услышать слова сочувствия в ответ, — думал прожить остаток со своею старухой у самого синего моря…
Потом вдруг осекся, махнул рукой и зашаркал к своему разбитому корыту.
Фактов было ничтожно мало, отношение же к губернатору этого частью обиженного, частью озлобленного и вовсе не такого безгрешного человека, каким он хотел казаться, не имело значения. С моря подул холодный ветер. Евгений поднял воротник куртки и побежал к трамвайной остановке.
4
После захода солнца генерал Дворцов с охраной выехал на инспектирование своих владений.
Дороги на подступах к городу контролировались РУОПом и ГАИ. Накануне спецназовцы МВД провели широкомасштабную операцию «Цунами», в ходе которой было изъято двести тринадцать единиц боевого оружия и задержано шестьдесят девять подозрительных лиц (почти все из которых к утру были освобождены). На укрепление линейных отделений порта и аэровокзала ведомство Дворцова выделило полсотни переодетых в штатское агентов, которые, растворившись в толпе пассажиров, обратились в зрение и слух. Вплотную к городской черте развернул внеплановые учения полк ВВ, приданный УВД Приморска.
Состоянием режима сановный объездчик остался доволен.
В час ночи его «мерседес» на углу набережной Колпакова и Кипарисной подобрал майора Джарданова — старшего оперуполномоченного ОУР, откомандированного в прокуратуру.
— Садись.
С Джардановым Геннадия Матвеевича связывали долгие годы сотрудничества. Выкормыш генерала Август Джарданов был обязан ему и предан, хотя в преданности как таковой Дворцов давно разуверился и преданными называл тех, кого предавали. Сексот Джарданов знал, что патрон содержит в стенном шкафу досье на него, подобное тому, какое содержалось на самого генерала у Хализева — оба проходили по одному делу пятилетней давности в Воронежской губернии; еще раньше — по делу № 18/58115-83, прогремевшему в союзной империи.
— Кто-то интересовался Козловым, — утонул Август в мягком сиденье.
— Кто?
— То ли Свешников, то ли Столешников. Точнее вахтерша из общаги прессы не запомнила, а записать при нем не решилась.
Джарданов явно выпил, завалился на генеральское плечо, когда «мерседес» повернул направо.
— Назвался однокашником Козлова. ОРТ трижды по «Времени» кукарекало, бумажные крысы целой Федерации хвосты подняли, а однокашник ищет его живого, словно с Луны упал. Бабке натырку дал, будто в «Континенте» остановился. Какой результат проверки — сами понимаете.
Генерал помолчал, скользя взглядом по разноцветной неоновой нити длиной в три километра по краю набережной — новшество обошлось казне в миллион «зеленых», было изготовлено к визиту столичного мэра, но рационалист Лужков пыль в глаза пускать не стал и перенимать его не собирался.
— Ну вот что, Август, — заговорил генерал тоном, не допускавшим возражений. — Заносить тебя стало, как я погляжу. Может быть, тебя мой «мерседес» смущает? Так мы можем перенести нашу беседу туда, где ты будешь стоять по стойке «смирно».
Майору крутой нрав шефа в отношениях с подчиненными был знаком не меньше, чем его покладистость с вышестоящими персонами.
— Город на ушах стоит, три ведомства круглосуточно ищут убийцу Козлова, а тебе все трын-трава!.. Ждать он, видите ли, намерен. Не ждать! Не ждать, а искать. Искать!.. Чтобы через три дня об этом «однокашнике» тебе было известно больше, чем ему самому о себе. Понял?
