Дик Фрэнсис - Пятьдесят на пятьдесят
Сборы эти составляли больше половины общих призовых денег по стране, именно ими оплачивали проведение тестов на допинг, установку и функционирование камер слежения, систем фотофиниша. Большинство тренеров со всей страстью и силой ненавидели букмекеров и тем не менее тоже делали у них ставки и, похоже, не понимали, что будущее скачек, а соответственно и наше будущее, целиком зависит от того, продолжат ли люди ставить на лошадей.
— Скажи-ка, Ларри, — спросил я, — у тебя во вторник перед последним забегом тоже вырубился Интернет?
— Да, было, — ответил он. — Но такое случается сплошь и рядом. Сам знаешь.
— Да, — кивнул я. — Но известно ли тебе, что и мобильники тоже в тот момент выключились?
— Правда? — удивленно спросил он. — Атака хакеров?
— Не знаю, — ответил я.
— Представляю, какая длиннющая очередь выстроилась к телефону-автомату на главной улице, — со смехом заметил он. За пределами ипподрома действительно стоял телефон-автомат, один-единственный, все остальные убрали за ненадобностью — ведь теперь у каждого есть мобильник.
— Да уж, — усмехнулся я. — Ты прав, приятель.
Перед началом первого забега бизнес пошел полным ходом. Как всегда, толпы людей, из которых многие стремились сделать ставки сразу на все забеги, чтобы потом не отвлекаться от захватывающего зрелища.
И мы принимали ставки на все забеги, приводили цифры на табло в соответствие с расценками, предлагаемыми по Интернету, куда ставки тоже поступали с самого раннего утра. И снова распоряжался этим шоу компьютер, а мы, ничтожные людишки, были у него на подхвате.
— А что понадобилось вчера этому копу? — спросила меня Бетси.
— Пришел задать несколько вопросов о той попытке ограбления во вторник, — небрежно ответил я. Тогда я попросил Бетси подменить меня всего на несколько минут, а на деле оставил ее и Луку на все время последнего забега. Им также пришлось самим упаковывать оборудование, пока я целый час беседовал со старшим инспектором Льювелином. Но ведь не так уж и часто человек узнает, что его мать убил его отец.
И я вспомнил, что вчера рассказал мне инспектор.
— Ваша мать была задушена, — сказал он.
И хотя день выдался очень жаркий, я весь так и похолодел.
— Но как вы узнали… что это дело рук отца? — спросил его я.
— Ну, — ответил он, — заподозрили его сразу же, узнав, что он неожиданно после этого исчез. Если верить записям, многие тогда считали, что он покончил с собой, хотя никакого тела, разумеется, обнаружено не было. Но главным доказательством послужил анализ ДНК.
— Как это? — спросил я, заранее страшась ответа.
— Судя по всему, ваша мать оборонялась, поцарапала своего обидчика, и под ногтями у нее были найдены частички его кожи. В то время анализ ДНК был невозможен, но образчики и пробы сохранились. И примерно лет пять тому назад был составлен ДНК-профайл убийцы, и результаты внесли в национальную базу данных. Ну и теперь выяснилось, что соответствие полное. Частички кожи принадлежат вашему отцу. — Он произнес все это так равнодушно, обыденно, не догадываясь, какую муку причиняет мне.
Итак, в течение двадцати четырех часов я впервые увидел своего отца. Понял, что не являюсь сиротой, каким считал себя на протяжении тридцати семи лет, затем беспомощно наблюдал, как моего вновь обретенного отца безжалостно закололи ножом. И, наконец, узнал, что он — не кто иной, как подлый убийца, осмелившийся поднять руку на маму. Нет, не отцовская, но моя жизнь напоминала теперь мыльную оперу.
— У них есть версии, кто это сделал? — спросила Бетси, вернув меня в реальность.
— Что сделал? — спросил я.
— Ну, напал на тебя, глупенький.
— А, это, — протянул я. — Не знаю, не уверен. Об этом они ничего не говорили.
— Наверняка какие-то подростки, — сказала она. Бетси и сама недавно вышла из подросткового возраста. — Забавляются, как могут.
Лично я не считал убийство забавой, но решил промолчать. Семейные тайны всегда лучше держать при себе.
Время мчалось с непостижимой скоростью, но я ничего не замечал вокруг. Луке пришлось напомнить мне, что пора обратить внимание на клиентов.
— Ради бога, Нед, — крикнул он мне прямо в ухо, — займись наконец делом. — Он обменял еще один неправильно оформленный билет! — Что это с тобой сегодня?
— Ничего, — ответил я. Но чувствовал себя отвратительно, и мысли мои были далеко.
— Не ври, — заметил он. — Обычно ты не допускаешь таких ошибок.
Иногда допускал, но тут же умело исправлял их.
— Софи чувствует себя неважно, — сказал я. Самая подходящая отговорка. Лука знал о болезни Софи. Может, и это стоило держать при себе, но на протяжении стольких лет это невозможно. Слишком часто я брал отгулы, чтобы побыть с ней. Лука Мандини был лицензированным букмекером и часто прикрывал меня, поначалу вместе с другом, позже уже с Бетси, которая с трудом скрывала недовольство, узнав, что меня не будет.
— Извини, — сказал Лука. Он никогда не вдавался в подробности. Стеснялся спросить. — Черт побери! — вдруг воскликнул он.
— В чем дело? — испуганно спросил я.
— Интернет опять вырубился, — ответил он, стуча пальцем по клавиатуре.
Я взглянул на часы. До начала скачек на Золотой кубок оставалось пять минут.
— А телефоны? — обернувшись, спросил его я.
Он уже жал на кнопки мобильника.
— Ничего, — ответил он. — Нет сигнала. То же самое, что и тогда.
Я привстал и оглядел зал, других букмекеров, особенно тех, кто находился справа от меня, рядом с королевским сектором. С виду особой тревоги среди них не наблюдалось. Бизнес шел своим чередом, как всегда. Но я заметил, как несколько ребят из крупных компаний безуспешно жмут на кнопки своих мобильников. Один или два бросились искать другие средства связи с головными офисами, а человек из пресс-центра, также ответственный за установление стартовых расценок, привстав со своего места, вертел головой и пытался рассмотреть табло букмекеров. Для него отсутствие Интернета означало, что он не сможет получать всю необходимую ему информацию.
— Две «мартышки» на номер шесть, — сказал стоявший передо мной игрок.
«Мартышкой» на местном сленге называли пятьсот фунтов, следовательно, две мартышки означали тысячу, или кусок. Крупная ставка, превышающая большинство, но за годы работы мы приняли немало ставок и по тысяче фунтов, и даже больше, так что ничем из ряда вон выходящим это не являлось. Тем не менее я присмотрелся к своему клиенту. Просто совпадение или этот тип не случайно сделал такую крупную ставку буквально через несколько секунд после отключения Интернета и телефонов?
Ничего такого, что могло бы говорить о его нечестных намерениях. Обычный посетитель скачек в белой рубашке с расстегнутым воротничком и рыжих хлопковых брюках. Я не узнавал в нем парня от «китов», но обязательно узнаю снова, если еще раз увижу.
Я взглянул на табло и принял у него пачку пятидесятифунтовых банкнот, которые он протянул мне. Лошадка под номером шесть, Спасательный Круг, шла как четыре к одному.
— Две «мартышки» по четыре к одному на номер шесть, — бросил я через плечо. — Ты понял, Лука?
Настала пауза, Лука сверялся со своим электронным другом.
— Но у нас эта лошадка идет как семь к двум, — тихо произнес он.
— Семь к двум, — сказал я мужчине в белой рубашке.
— Ладно, — кивнул он, похоже, ничего не имея против.
— Тысячу на лошадь под номером шесть при соотношении семь к двум, — сказал я.
Пальцы Луки забегали по клавиатуре, из принтера выскочил билет. Я передал его мужчине, тот взял его и направился к Ларри Портеру, где, судя по всему, сделал еще одну ставку.
— Кусок на шестерку при четырех к одному! — крикнул Лука. Он обращался к другому букмекеру, Норманну Джойнеру, чей стол располагался позади нас, пытаясь сделать ставку по более выгодной расценке, чем мы только что предложили мужчине в белой рубашке. Но Норманн не купился.
— Сто к тридцати! — крикнул он в ответ. Расценки на лошадь под номером шесть быстро пошли вниз.
— Ладно, — ответил Лука. — Беру!
Никаких денег, никаких билетиков из принтера. Норманн Джойнер обычно работал на скачках в Мидленде, где мы в основном и делали бизнес, и хотя назвать нас друзьями было никак нельзя, все знали — слово букмекера дорогого стоит.
— Интернет еще не включился? — бросил я через плечо.
— Нет, — ответил Лука.
Меж тем на ипподроме началась паника. Кругом бегали и суетились техники из компании, обеспечивающей связь с Интернетом, но, похоже, не знали, как исправить положение. Хмурое выражение на лицах представителей компаний тоже не предвещало ничего хорошего.
— Пятьдесят на Брента Круда, — послышался голос.
Я посмотрел на клиента.
— Привет, Эй-Джей, — сказал я, глядя на прикольный жилет в сине-желтую полоску. — Простите, что вы сказали?
