Александр Тамоников - Они поклялись победить
– Придется, Святослав Николаевич. Да, воду к тебе отправили. На ближайшие дни эту проблему сняли, а дальше будем думать. Без воды подразделения не оставим.
– Если бы только войска нуждались в воде… – вздохнул Голубятников. – А то ведь в подвалах полно мирного населения – женщины, старики, дети… У меня на КНП человек сто прячется. И мы для них единственный шанс на спасение.
– Да, тоже проблема… Но ничего, безвыходных положений не бывает. Прорвемся, подполковник.
– Прорвемся! Но до прорыва надо обеспечить население и пищей и водой.
– Обеспечим… Что за война! Чеченцев защищаем от чеченцев. Превратил Дудаев республику в клоаку. А еще независимости требует. Да если дать чеченцам независимость, они же за сферы влияния друг друга перестреляют! Сами себя как нацию уничтожат… А до этого весь Кавказ взорвут. Черт-те что происходит! Но об этом в Кремле должны были раньше думать. А теперь приходится разгребать политическое дерьмо. Но не политикам, а нам, военным. Ладно… что-то я разговорился. У тебя ко мне вопросы есть?
– Никак нет!
– Тогда давай ступай к начальнику штаба, он передаст тебе роту ставропольцев, и двигай с ней на привокзальную площадь. Будет возможность – еще подброшу войск.
– Благодарю!
– Удачи тебе, Голубятников, и до связи!
Голубятников прошел в соседнее помещение. Там находилось человек десять офицеров, прапорщиков, контрактников. Начальник штаба пожал Голубятникову руку, представил молодого капитана:
– Командир 9-й роты 21-й Ставропольской десантно-штурмовой бригады капитан Уханин, Дмитрий Андреевич.
Капитан козырнул.
Полковник указал на Святослава:
– А это – командир уже ставшего легендарным третьего усиленного батальона 137-го гвардейского Рязанского парашютно-десантного полка подполковник Голубятников, Святослав Николаевич. Представлен к званию Героя России.
– Я слышал о подвиге батальона и о комбате слышал, – сказал капитан. – Почту за честь служить вместе.
– Земляк, значит? – улыбнулся Святослав.
Начальник штаба и командир придаваемой роты переглянулись. Уханин спросил:
– В смысле, земляк?
– В прямом, капитан. Ты о селе Татарка Шпаковского района слышал?
– Конечно! Большое село, практически пригород Ставрополя. До города где-то километров пять.
– Верно. Там я родился, рос, учился, пока не поступил в училище.
– Понятно!
– Значит, у тебя два взвода?
– Так точно! И два взводных. Всего тридцать три человека.
– Хорошо! Усиление своевременное. Занятый нами плацдарм постоянно подвергается атакам духов, ты и твои ребята будете весьма кстати. Где размещен личный состав?
– Здесь, рядом со штабом!
– Ну что ж, выдвигаемся к привокзальной площади? – Голубятников повернулся к начальнику штаба дивизии: – У вас ко мне ничего не будет?
– Да нет. Кувшинин сбросил информацию по результатам дневных боев, доложил о запасах боеприпасов. Все вопросы мы с ним решили.
– Добро, тогда мы уходим!
– Счастливо!
На плацдарм подполковник Голубятников вернулся с двумя взводами 9-й роты 21-й десантно-штурмовой бригады. Оставив личный состав во внутреннем дворе, комбат с ротным приданного подразделения поднялся на командно-наблюдательный пункт батальона. Там находились подполковник Юрченков, майор Жураев, майор Кувшинин, заместитель командира по вооружению майор Корсаров и особист полка майор Лифанов. Голубятников представил прибывшего с ним офицера:
– Это капитан Уханин Дмитрий Андреевич, командир приданной батальону роты Ставропольской бригады.
Уханин пожал руки старшим офицерам. Комбат обратился к начальнику штаба майору Кувшинину:
– Сергей Станиславович, в роте Уханина два взвода. Я решил разместить их в здании командно-наблюдательного пункта, а то у нас здесь КНП и оборонять при необходимости практически некем. У Кошерева людей взять не можем – он и так держит обширный район, и из других рот забрать бойцов тоже нельзя. Свои задачи они выполняют, усиления кардинально не требуют, так что покажи капитану, где разместить личный состав. Необходимо прикрыть все возможные подходы к КНП.
– Есть, командир!
Начальник штаба взглянул на ротного бригады:
– Идем, капитан!
Офицеры вышли. Голубятников даже не предполагал, насколько своевременно и верно он определил место размещения приданной роте. Это выяснилось буквально через несколько часов.
– Может быть, отужинаем, господа офицеры? – предложил Юрченков. – У нас и коньячок разливной под тушенку, и соленья имеются!
Личный состав батальона, находясь на позициях обороны, горячей пищи не получал. Питался сухим пайком и продуктами, а также всевозможными заготовками местного населения, обнаруженными в занятых домах.
– Накрывайте стол! – ответил Голубятников. – Я спущусь в подвал, посмотрю, как наши местные, переговорю с ними и вернусь. Тогда, Глеб Борисович, можно будет и поужинать.
– К местным можно и с утра спуститься, – сказал Юрченков.
– А ты уверен, что с рассветом боевики не втянут нас в бои? И потом, я обещал.
– Ну, раз обещал, то надо идти. Мы приготовим здесь все.
Голубятников прошел в подвал. Время было 21.20. Люди не спали, исключая маленьких детей, которых в подвале было достаточно много. Население с началом активных боевых действий семьями бросало жилища, захватив только самое необходимое, и уходило в подвалы, под защиту российских войск. К нему подошел бывший учитель:
– Добрый вечер, товарищ подполковник! Вот посмотрите, как мы живем, если это можно назвать жизнью.
Люди смотрели на подполковника. Голубятников произнес:
– Благодарите Дудаева за все, что он сделал для своего народа.
В подвале находились люди многих национальностей, в том числе и чеченские семьи.
Бывший учитель согласно кивнул:
– Да! Кто бы мог подумать, что жалкая горстка никчемных политиков, чей смысл жизни заключается только во власти ради денег и денег ради власти, превратит в общем-то неплохую страну в ад.
– Плохо жилось при Дудаеве? – спросил Голубятников.
Из угла ответил пожилой уже мужчина с седой бородой:
– Я чеченец, офицер. Жил недалеко отсюда, в частном секторе, вот, – он указал на изможденную женщину, – с женой. Служил давно. И был у меня в полку друг, Николай Ладырин. Три года в одной казарме провели. Он детдомовский, окончил ПТУ – и в армию. Куда ему было податься после армии? Предложил поехать со мной в Грозный. Поехал. Здесь женился, семьей обзавелся. Было у него двое детей, мальчик и девочка. Поздние дети. Теперь Василию 32 года, Елене 28… было. В 94-м году. Их дом стоял рядом с нашим, дружили семьями. Василий уехал в Россию, куда-то на Север, Лена осталась. Красивая была женщина. Как-то летним теплым вечером на улице появились гвардейцы Дудаева. Кто-то из них, видимо, знал Елену, она работала воспитателем в детском саду. Бандиты – иначе их не назовешь – вошли в дом Николая, вытащили Лену во двор, сорвали с нее одежду. Николай с женой бросились защищать дочь, их расстреляли. Из автоматов. Прямо у меня на глазах. Я, услышав шум, пошел к соседям. Видел, как старший гвардеец стрелял в Николая и Марию. Я закричал: «Что вы делаете, подонки?» Ко мне подошел гвардеец и сказал: «Не кричи, старик. Русским на нашей земле делать нечего. Теперь их дом – твой дом. В Ичкерии будут жить только чеченцы». А во дворе бандиты насиловали Елену. Я ударил гвардейца, он ударил меня. Я потерял сознание. Когда очнулся, гвардейцев не было. У крыльца лежали Николай и Мария, а на топчане – изуродованное тело Елены. Она тоже была мертва. Придя в себя, пошел в отделение милиции, оно было на проспекте. Милиционеры выслушали меня, отправили к дому Николая машину. Увезли трупы – и все! Никакого дела, никакого следствия. Я пошел к начальнику милиции. Он спросил, чем я недоволен: ведь теперь у меня два дома, имущество соседей… И тогда я понял: к власти пришли убийцы, бандиты. Правды больше не добиться, а как жить во лжи? Вот так, командир! Рядом со мной сидит Иса. Он жил в пятиэтажном доме, у него другое мнение насчет всего происходящего.
Поднялся низкорослый чеченец:
– Да, у меня другое мнение. Вы можете выгнать меня отсюда, расстрелять. Сейчас и здесь жизнь человеческая стоит меньше кружки воды, но я скажу. Да, дудаевцы беспредельничали, убивали мирных людей, грабили и захватывали их жилища, увозили детей, девушек насиловали, а юношей заставляли работать, за рабов держали. Да, это было. Но разве ваши летчики не беспредельничали, когда бомбили город? Зная, что в нем осталось почти все мирное население? Почему они сбрасывали бомбы на нас? У меня семья брата погибла от попадания бомбы в дом. У сестры сыну ногу оторвало. И бомбить город ваша авиация начала задолго до того, как в Грозный вошли войска. Что на это ответите, господин подполковник?
– А вам известно, что Дудаев 12 декабря официально объявил России войну?
– Да мало ли что он объявил? И как могли в Кремле всерьез отнестись к подобному заявлению? Я понял бы реакцию Москвы, если войну России объявила бы Грузия или какое-то другое признанное государство. Но Чечня-то входила и входит в состав России. А если бы войну Москве объявил какой-нибудь сошедший с ума губернатор одного из регионов? Самолеты тоже тут же начали бы бомбить областной центр?
