Михаил Нестеров - Невольник мести
Подтащив бочку с мазутом еще ближе, Марковцев соединил ее с топкой черенком от метлы. Огонь тут же коснулся дерева и медленно пополз к бочке.
Теперь времени терять было нельзя. Сергей закрыл за собой дверь и устремился к подстанции, где легче всего было покинуть промзону колонии. Он перемахнул через забор, оглянулся на котельную. Ее сейчас скрывало здание кирпичного завода. Окна «кирюхи» черные, непроницаемые. Но это ненадолго. Еще минута, и они озарятся в блеске пламени. Дальше – ухающий вой сирены, топот солдатских сапог. К тревоге внутри зоны присоединятся нарастающие звуки сирены пожарных машин. Заключенных блокируют по баракам и рабочим местам, на помощь личному составу прибудет местный ОМОН. Тут же на местах будет произведена проверка по спискам, потом другая, третья. Никто не откликнется на фамилию Марковцев. Почему – станет ясно, когда брандмейстеры обнаружат в котельной труп с оскаленными зубами и выгоревшим ртом. А в румяной корке обгоревшего в нестерпимом огне тела заметят кусочек металла – черный и горячий микропамятник с надписью: «МАРКОВЦЕВ С.М. 2-й отряд».
Пока всего этого не произошло, и Сергей неслышно двигался вдоль локальной зоны третьего отряда. Едва он достиг туалета, как позади раздался глухой взрыв и пространство вокруг окрасилось в ярко-оранжевый цвет. Марк откинул деревянный щит выгребной ямы и скользнул вниз. На вонь он старался не обращать внимания, здесь ему предстояло пробыть около двух суток.
Опасаясь скатиться по наклонной, Сергей осторожно спустился к замерзшим фекальным сталагмитам, под которыми, скрытая мерзлой коркой, теплилась зловонная трясина, и выбрал горизонтальное углубление в грунте на высоте человеческого роста. То, что надо. Человека здесь трудно заметить по двум причинам: темно, и скрывает оставшаяся после строительства широкая доска опалубки.
Марковцев вытянулся в этом подобии ложа и подтянул под себя ноги – стало и удобнее, и теплее. Туалет был единственным местом, где беглец мог укрыться, другого Сергей не знал. Теперь оставалось окончательно покинуть зону. Если план удастся, Марк сможет вздохнуть окончательно: он на свободе, и его никто не ищет.
* * *Все покидавшие зону машины подвергались тщательному досмотру – кроме мусороуборочных. В этом вроде бы недосмотре крылась грамотно налаженная работа режимного отдела. Дело в том, что теоретически в баках, которые опрокидываются при помощи подъемника в контейнер машины, просто укрыться и покинуть таким незамысловатым образом колонию. Собаки сбиваются, обнюхивая мусор, и тут их помощь бесполезна. Но практически побег был невозможен.
Мусор вывозили в строго определенные дни – по четвергам, во время утренней проверки, когда заключенные, за исключением работающих, которые, в свою очередь, также подвергались проверке на промзоне, стояли на плацу. Если все оказывались на месте (а так было всегда), водителю давали команду, и он опорожнял контейнеры в машину. В кабину садился мент, солдат вставал на заднюю подножку, и «КамАЗ» покидал территорию зоны. Точно было известно, что он никого не может вывезти – все зэки на месте. Затем от каждого отряда отряжали по одному пинчу, выполнявшему самую грязную работу, и те подбирали остатки мусора.
Сегодня был вторник. Стало быть, послезавтра Марк вполне мог оказаться на свободе. «Дураки умирают по пятницам»? Теперь можно снимать вторую серию этого фильма под названием «Умные бегут по четвергам».
10
Москва, 15 ноября, среда
В кабинет Эйдинова без предварительного стука вошел Петров. По взволнованному лицу начальника 1-й группы полковник понял, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Начальник отдела глазами поторопил майора.
– ЧП в колонии под Климовым, – сообщил Петров.
– ЧП? – удивился Эйдинов. После переговоров с Марковцевым через сеть «подставных» отделов МВД колония УР-43/5 подверглась особому информативному контролю. Когда стало известно о побеге Филимонова, эту информацию перепроверили: не Марковцев ли? Режимный отдел учреждения ответил, что Марковцев на месте, топит котлы. Так что ЧП уже было.
– Марк сгорел, – выпалил Петров и с досадой махнул рукой.
– Как это... сгорел? – запнулся полковник.
– Вспыхнул мазут в котельной, а Сергей не успел выбраться.
– О, че-ерт... – Эйдинов механически взялся за телефон прямой связи с Управлением. – А точно установили, что труп принадлежит Марковцеву?
– Прежде чем идти к вам, я дважды перепроверял по телефону. Что будем делать, шеф? Я думаю, нас упредили. Кто-то узнал о наших переговорах с Марком.
Эйдинов выругался и положил трубку на место.
– Давай сюда Скворцову, – потребовал он.
Петров замотал головой:
– Шеф, это исключено. Если хотите, я отвечаю за нее.
– Я сказал: Скворцову ко мне!
Через минуту в кабинет Эйдинова вошла Катя Скворцова – как всегда, бледная, с минимумом макияжа на лице, в неизменных джинсах и легкой вязаной кофте небесно-голубого цвета. Она работала в группе Петрова и стала вторым после своего непосредственного начальника человеком в отделе, который узнал о чрезвычайном происшествии в колонии строгого режима.
– Садись, красавица, – Эйдинов кивнул на стул, – и расскажи, что ты могла сказать Марковцеву такого, что он сгорел заживо?
Скворцова приглашения не приняла и встала позади стула, касаясь руками спинки.
– В рапорте я изложила наш разговор дословно.
– Вместе вы провели сутки, и ты не могла запомнить все слово в слово, – возразил полковник.
– Я легко запоминаю две страницы незнакомого текста.
– Ну ты же не книги с ним читала, прости господи! Ведь ты связная.
– Я – ваш агент по спецпоручениям. А вы посылали меня к Марковцеву не для той связи, на которую намекаете. Свою работу я сделала. Если у вас есть замечания – пожалуйста.
– Нас действительно упредили, ты прав, – остывая, полковник покивал головой Петрову, шею которого обвивало однотонное коричневое кашне. – А это значит, что кому-то известно о деле, которое мы ведем. Это провал, товарищи контрразведчики, понимаете? Провал. Когда убили капитана Макеева, по всем признакам выходило, что убрали свидетеля, и только, но не знают, к кому он обратился и обращался ли вообще. А теперь?..
Эйдинов поочередно посмотрел на подчиненных и стал загибать пальцы.
– Теперь логично предположить, что Макеев перед смертью сообщил убийце, с кем именно он поделился своими подозрениями. А отсюда следует, что наш отдел под «колпаком» мощной организации. И еще раз о Макееве и нашей нерасторопности. Мы не только не дали ему охрану, мы даже не посоветовал и ему быть осторожным.
– Шеф, припомните слова капитана, он сказал, что вне подозрений у разведчиков. А предупредить его должен был «лубяной» офицер, который принимал от него заявление. Мы приняли дело и Макеева такими, какими они были – ни больше ни меньше, – отмазался Петров и за себя, и за весь отдел.
– Ну да, с одним дополнением: раньше Макеев был жив. А сегодня второе дополнение: Марк. И тоже мертвый.
– Смерть Марковцева могла быть случайной, этого нельзя сбрасывать со счетов.
– Один шанс из тысячи, – отмахнулся Эйдинов, поглядывая на часы. Прохоренко сейчас на месте, хочешь не хочешь, придется докладывать. – Документы о переводе Марковцева в другую колонию готовы? – спросил он.
– Завтра должен получить, – отозвался Петров.
– Сожги их. – Полковник недовольно покосился на прыснувшего в кулак майора и взялся за телефонную трубку. – Алло? Эйдинов. Поднимите рапорт Скворцовой за... – он вопрошающе приподнял подбородок.
– За тринадцатое ноября, – подсказала Катя.
– Это срочно, – добавил Эйдинов и положил трубку.
По привычке полковник перевернул несколько страниц перекидного календаря, словно возвращался в тот понедельник, когда Скворцова принесла ему рапорт. Календарь был оснащен астрологическими прогнозами. Наверху страницы значилось: «Луна в Скорпионе. Символ – рог изобилия. День накопления и усвоения информации».
Эйдинов крякнул и глянул на Скворцову.
– Екатерина Андреевна, ты высокая девица, да еще стоишь. Сядь, сядь. Сейчас принесут твой рапорт, хочу еще раз взглянуть на него. Ты не обижайся, но меня нервирует твой голос. Не всегда, а конкретно сегодня, – дополнил полковник.
Скворцова села и стала покручивать перстень на пальце, демонстративно отвернувшись от начальника. «Не обращай внимания», – шепнул ей Петров.
Нацепив очки, которые без труда удерживались на его полных щеках, Эйдинов углубился в чтение, понимая, что тратит попусту время: ничего он не найдет в рапорте, написанном уверенным мелким почерком. Он думал, пробегая глазами строчку за строчкой, какие последствия ждут отдел и что можно предпринять, чтобы ослабить удар, который нанесла чья-то сильная рука.
