Лев Пучков - Собачья работа
В перерыве между номерами руководитель шоу объясняет, каким образом они с Ингрид обманывают публику, – показывает неуловимые для зрительского глаза жесты-команды, на которые обученная собака реагирует соответствующим образом, создавая впечатление самостоятельного действия. Обычно руководитель не снисходит до общения с публикой, поручая это дело своему первому помощнику. Сегодня – особый случай. В толпе догофилов присутствует особа, благорасположение которой руководитель пытается завоевать вот уже в течение трех дней. Назвать ее «дама с собачкой» язык не поворачивается: во-первых, те самые дамы, если верить отечественной классике. Не носят джинсовых комбинезонов на пару размеров больше и стоптанных кроссовок, во-вторых, собачек две, и это большущие ризеншнауцеры с могучими клыками и чертоподобными лохматыми мордами. И все равно – руководитель старается. Нравится ему дама.
А пока – несколько слов о руководителе шоу, он заслуживает нашего внимания.
Итак, Сергей Николаевич Рудин, пенсионер внутренних войск, старший прапорщик в отставке, тридцати восьми лет от роду, рост – 175, вес – 75 стандарт, другими словами. При ходьбе слегка прихрамывает на правую ногу, которая на три сантиметра короче левой, – последствие тяжелого ранения трехгодичной давности. Холост, живет при школе, директором которой числится в учетных документах. Профессиональный кинолог, всю свою сознательную жизнь посвятил изучению и воспитанию собак, в Белогорской области и далеко за ее пределами известен как великолепный знаток собачьей психологии и ас дрессуры. Образ жизни – волчий. С утра до вечера носится как угорелый со своими питомцами, а ночью занимается черт знает чем – об этом несколько позже. Образ жизни, сами понимаете, накладывает свой отпечаток на внешность и психологию индивида. В теле Рудина нет ни капельки жира, сухие рельефные мышцы свидетельствуют о мощи их обладателя – хоть анатомический атлас пиши. Впечатление несколько портят два страшных шрама: чуть поменьше – под правой ключицей и несколько больше – на верхней четверти правой лопатки, которые почему-то не желают загорать и зловещими чужеродными пятнами белеют на бронзовом теле атлета. О природе шрамов Рудин предпочитает не говорить, как, впрочем, и о характере своей ножной асимметрии – если по пьяному делу кто начинает приставать с расспросами, корректно посылает в известные места, а в случае рецидива любознательности может без базара зарядить в репу – аналоги известны. Психология адекватна образу жизни. Глубоко сидящие голубые глаза смотрят на мир немигающе, с известной долей настороженности и скептицизма. Имеет свое представление о месте индивида в обществе – несколько скособоченное ввиду двадцатилетнего боевого прошлого. Коллеги по школе и близкие знакомые зовут его просто Пес, и он на это не обижается. Это не ругательство – такова боевая кличка Рудина, под которой он в последние годы числился в специальном учетном реестре БЧС[3] войск. Психоаналитик, к которому в последнее время шеф и друг Рудина, следуя модному поветрию, таскает его и других сотрудников школы, с завидным постоянством выдает непреложный вердикт: шкала социальных ценностей данного гомо собакинус смещена в сторону удовлетворения трех основных инстинктов, стремление расти по социальной лестнице начисто отсутствует, чувство страха перед лицом возможной смерти атрофировано. Да, еще небольшой штрих: собак Рудин любит гораздо больше, чем людей, и объясняет эту свою приоритетность довольно своеобразно:
– У них (людей) есть один лишний безусловный рефлекс: патологическая жажда наживы. Павлов был не прав – он не включил в свой классификатор этот долбаный рефлекс, от которого все беды и происходят. А у собак его нет…
Остальные двое сотрудников школы под стать директору: оба бывшие вояки, хорошо знакомые с собачьей службой, вышвырнутые из Вооруженных Сил за скверный характер. Шеф зря таскает их к психоаналитику: межличностные конфликты в коллективе школы отсутствуют, и эмоционального срыва от этих парней вряд ли дождешься. Все понимают друг друга с полуслова, потому как леплены из одного теста и прошли через одну мясорубку, именуемую в просторечии службой в «горячих точках». Никого не надо понукать – каждый занят любимым делом и отдает этому делу все силы. В школе идеальный порядок, к концу обучения любая псина показывает настолько высокие результаты, что хозяева в буквальном смысле диву даются – рекламаций за два года функционирования этого заведения с несколько претенциозным названием не поступало.
Вместе с тем, несмотря на все позитивные моменты, описанные выше, школа консервативной дрессуры как коммерческое предприятие убыточна. Если бы не шеф-меценат, давно вылетели бы в трубу. Белогорск – областной центр с двухмиллионным населением, люди здесь живут по большей части небедные, и каждый двенадцатый, если верить статистике, имеет собаку. Почти как у классика: «…Каждый домовладелец – это собака. А то и две…». Так вот – дикая конкуренция имеет место. В городе зарегистрировано более полутора десятков заведений, которые дрессируют собак и учат хозяев, как с ними обращаться. Все они работают по наиболее простому и современному методу: дают владельцу собаки общие навыки дрессуры, «ставят» псу управляемую агрессию и охранные навыки и через полтора-два месяца занятий выпускают готового к употреблению семейного защитника. Или служебного охранника. Дорого, но сердито, а главное – быстро, сейчас ведь всем катастрофически не хватает времени. Школа Рудина тратит на подготовку собаки от четырех до шести месяцев. Рудин всесторонне изучает психологию пса и его владельца, «притирает» их друг к другу, учит понимать и любить друг друга. Это долго – немногие доголюбы по нашему нетерпеливому времени предпочитают качество высшей пробы и длительную шлифовку мастерства быстрому и внешне вполне приемлемому современному методу. А по-другому Рудин не умеет – не привык халтурой заниматься. Натура такая. Вот и выходит, что немногочисленные клиенты школы едва-едва покрывают затраты на зарплату сотрудникам – содержание же школы шеф-меценат практически оплачивает из своего кармана. Однако слава о школе гремит далеко за пределами области – все знают, что здесь работают мастера. Потому-то и собирается на ежемесячное представление с бесплатной минералкой народу не меньше, чем на премьерный показ «Титаника» в областном ДК…
К забору школы подкатил двухместный кровавый «Форд-Мустанг» с открытым верхом, скромно приткнулся с краю в длинном ряду припаркованных авто гостей шоу. Из отделанного белой кожей салона вышел холеный мужик средних лет – дверь закрывать поленился, ключи беспечно оставил в замке, медленно направился к распахнутым воротам школы.
Рудин увидел прибывшего, перепоручил завершать последние номера Ване Соловью, первому помощнику, а сам пошел встречать – пожаловал шеф, хозяин школы, меценат и просто хороший мужик Григорий Васильевич Толхаев.
– Имеем успех у публики, – сообщил Рудин, поручкавшись с шефом. – А ты опять к шапочному разбору. Мы тебя уже не удивляем?
– Дела, – лаконично ответил Толхаев, отирая платком вспотевший лоб. – Попить дашь?
Рудин свистнул – тотчас же девчушка из палатки с водой подтащила запотевшую бутылку «Славяновской», набулькала в стакан и протянула Толхаеву, не преминув одарить крутого мужика кокетливым взглядом.
– Хороша чертовка! – довольно крякнул Толхаев, залпом осушив стакан и жестом показывая девице, чтобы повторила. Девица повторила и зарделась, мучительно нахмурив бровки – не поняла, кто хороша: она или «Славяновская».
– Куда там, в задницу, этим импортным шипучкам, – прояснил ситуацию Григорий Васильевич, выпив второй стакан, а девице строго сказал:
– Иди работай – нечего тут интимно глазами сверкать!
Девчушка беспрекословно удалилась в палатку – она работала в кафе, которое являлось собственностью Толхаева, и знала, что такое трудовая дисциплина.
– Нравится пигалица? – спросил Толхаев Рудина, кивая вслед упругой попе, подрагивающей под джинсовой мини-юбкой.
– Ага, – не стал отпираться Рудин. – Экстерьер в норме.
– Хочешь, скажу – она тебе даст? – великодушно предложил Григорий Васильевич. – И не шалава – я тебе отвечаю.
– Спасибо, я уже, – бесхитростно ответил Рудин, почесав потную грудь. – С утра два раза повязались, пока пацаны матбазу готовили.
– Ну ты даешь. Пес! – обескураженно воскликнул Григорий Васильевич, с доброй завистью оглядывая литую фигуру Рудина, от которой веяло первобытной мощью. – А заведующий мне божился, что среди его девчат поблядушек нету… И что – вот так вот сразу… да? Раз-два, ножки врозь?
– Не-а, не сразу, – покачал головой Рудин, смущенно крякнув. – Ты тоже – сразу и поблядушка… Просто я сказал, что мне так нравится запах ее тела, что аж в дрожь бросает, а по графику у меня сегодня вязка[4]. – Она подумала, потом великодушно согласилась…
