Виктор Доценко - Тень Бешеного
Нельзя сказать, что Молоканова, человека внутренне холодного и безразличного к чужому горю, расстроила история парня из рабочей семьи, родом из небольшого сибирского поселка, выпускника факультета электроники политехнического института, по глупой случайности потерявшего ноги под колесами трамвая.
Молоканова заинтересовало открытие Водоплясова, которое тот сделал в пограничном состоянии между жизнью и смертью, лежа на больничной койке.
Идея открытия бывшего инженера–электронщика Иннокентия Водоплясова заключалась в том, что некий наночип (проще говоря — микроприбор), введенный в человеческий организм, может «дремать» внутри сколь угодно долго, хоть до самой смерти, — он совершенно не мешает жить и абсолютно безвреден. Кроме того, индивид, имеющий в своем теле этот наночип, никак его не ощущает. Наночип бездействует до тех пор, пока его не активизирует тот, кто владеет кодом «побудки» и умеет им управлять.
Идея наночипа, точнее — использования хитроумного прибора для личного обогащения, захватила Молоканова. Ценой значительных усилий он организовал переезд Водоплясова ближе к Москве и начал применять наночип для получения первых денег.
Введенный в организм бизнесменов прибор позволил контролировать их поведение и сознание, они слепо подчинялись указаниям Молоканова, передаваемым безропотным Водоплясовым. Бизнесмены исправно переводили все свои деньги на тайные счета Молоканова.
Некогда скромный служащий внезапно почувствовал вкус больших денег. Но, будучи человеком осмотрительным и бережливым, он сразу позаботился о том, чтобы максимально обезопасить молодой бизнес. При помощи своих связей Молоканов взял в аренду на чужое имя большой участок земли в живописном районе Подмосковья, на берегу красивого озера, окруженный сосновым лесом, на котором в самые короткие сроки и в строжайшей тайне от жены и сына возвел двухэтажный особнячок. Причем один этаж располагался под землей.
Домик внешне выглядел неказистым, и это было сделано неспроста. Молоканов не хотел привлекать к своей персоне пристальное внимание соседей и криминальных элементов. Никто и подумать не мог, что в ничем не примечательном снаружи доме находятся огромный бассейн с подогревом, тренажерный зал, бильярдная, сауна, вместительное джакузи, богатая итальянская мебель.
У пристройки, где располагалась лаборатория пригретого Молокановым Водоплясова, имелся отдельный вход. Лаборатория была оборудована по последнему слову медицинской техники. Кроме нее в пристройке насчитывалось несколько комнат: спальня изобретателя, кухня, столовая, гостевая и отдельные комнаты для охраны и прислуги.
Никто, даже Водоплясов, не говоря уже о прислуге и охранниках, понятия не имел о потайной двери, ведущей из кабинета Молоканова в лабораторию изо бретателя. Особняк и пристройки были набиты скрытыми видеокамерами, передававшими картинку в потайной кабинет Молоканова. Не выходя из кабинета, он мог наблюдать за всеми помещениями, изображение которых транслировалось на мониторы.
Территория вокруг дома была окружена внушительным бетонным забором, по его периметру установлены видеокамеры. Правда, изображение с этих видеокамер транслировалось не только в кабинет Молоканова, но и на пульт в помещении охраны.
Кроме самого Молоканова и изобретателя Водоплясова в доме постоянно проживал его личный помощник Боня — бывший спецназовец, прошедший Афган, крепко подсевший на героин, но сумевший завязать не без помощи оплатившего его лечение Молоканова. Молокановым двигало не чувство милосердия, а элементарный расчет: благодарный Боня был теперь по гроб жизни обязан человеку, вытащившему его с того света.
В доме Молоканова также постоянно дежурил охранник по кличке Рваный — двоюродный брат Водо- плясова, беспутный парень Федор, по глупости угодивший на зону, но выпущенный на свободу под условнодосрочное освобождение опять‑таки не без помощи Молоканова.
Постоянными обитателями этого странного дома являлись еще двое: Тимур Толкачев — начавший было спиваться «афганец», также подобранный «добрым» Молокановым, и еще Алевтина Сеновалова, молодая девка из тверской глубинки. Пострадавшая «через мужиков», перенесшая групповое изнасилование, девица нашла покой в молокановском особнячке. Она была приставлена к Водоплясову и стала ему кем‑то вроде матери и медсестры одновременно. Алевтина также присматривала за домом и готовила для его обитателей.
Но никто из них не знал главного: каждому Водо- пдясов по приказу Молоканова ввел в организм наночип под предлогом «прививки от всех болезней».
Таким образом Аристарх получил возможность кон–тролировать поведение своих подчиненных. Хозяин не хотел, чтобы его люди его же однажды и предали. Да и нравилось Молоканову ощущать себя рабовладельцем. Это неизменное чувство заставляло восторженно трепетать его жестокое сердце.
Надо заметить, что жена и сын Молоканова понятия не имели, каким богатым человеком в одночасье сделался их муж и отец.
Вытягивание денег из бизнесменов с помощью наночипа успешно продолжалось. Контроль за действием микроприбора осуществлял лично Водоплясов посредством дистанционного управления с компьютера, установленного здесь же, в лаборатории. Кстати, тайным кодом доступа к компьютеру владел лишь один Водоплясов, разумно опасавшийся за собственную жизнь. Он лишь сделал вид, что доверил Молоканову все тайны прибора. Самый главный ключик изобретатель держал в своих руках, то есть в своем мозгу.
Однажды произошло событие, круто изменившее плавный ход жизни Молоканова. Его вызвали в Управление геополитики — важнейший новообразованный государственный орган, во главе которого, как с изумлением убедился чиновник–миллионер, находился его бывший благодетель, в свое время пристроивший Молоканова в отдел писем Администрации Президента. Беседа с «благодетелем» оставила у Аристарха тяжелые воспоминания.
Обидно было видеть, что он. Молоканов, человек с огромными, неслыханными деньгами, не обладает и миллионной долей власти, которую имеет его бывший начальник. Аристарх отчаянно переживал эту, как ему казалось, несправедливость.
С огромным удивлением Молоканов обнаружил, что после того, как он получил власть над отдельными людьми и, как следствие, огромное богатство, в его душе мало что изменилось. Да, он мог позволить себе очень многое. Но Аристарх отчаянно бесился, понимая, что интересен людям лишь как источник денег, и не более того. Окружавшие Молоканова люди упорно не желали замечать в нем яркую личность, человека с размахом, злого гения, способного изменить ход времени.
Аристарх вдруг понял, что как был маленьким человечком, чиновником одной из многочисленных госконтор, так им и остался. В глазах тех, кто с благодарностью принимал от него деньги, он частенько ловил откровенное презрение. Да, он, Молоканов, мог в одно мгновение лишить человека разума и превратить его в марионетку, заводную игрушку для своих прихотей. Но вокруг находились сотни тысяч людей, и власть Молоканова на них никак не распространялась.
С такими тяжелыми мыслями Молоканов проводил конец недели в своем загородном доме.
На берегу тихого озера, в тени вековых сосен, стоял столик с богатой закуской и еще более дорогими напитками. В последнее время Аристарх начал замечать за собой страсть к вкусной еде и французским выдержанным винам. Он часами мог бродить по винным подвалам шикарных московских магазинов, чтобы выбрать всего две–три бутылочки, покрытые пылью. Зато цена этих бутылочек была такова, что магазин мог не работать неделю после его визита.
Владельцы винных бутиков молились на Молоканова и исполняли любую его прихоть. Аристарху это нравилось, и капризы его становились все более изощренными.
Вот и сейчас перед ним на столике среди прочих находилась бутылка красного вина «Шато–Икем» 1928 года, считавшегося счастливым для французских виноградарей. Именно в том далеком году был самый удачный урожай винограда, из которого сделали вино — ценнейшее достояние Франции. Когда Молоканов спросит о цене этой бутылки у владельца винного магазина, что на Кузнецком мосту, тот, зажмурясь, назвал пятизначную сумму, услышав которую Боня, маявшийся за спиной хозяина, изумленно присвистнул. Молоканов, ни секунды не колеблясь, тут же приказал Боне выплатить всю сумму до доллара.
Владелец магазина с большим огорчением понял, что продешевил, так как Молоканов мог бы легко заплатить и вдвое больше…
Около столика в плетеных креслах, которые Молоканову изготовили по особому заказу из пальмы ротанг искусные мастера с индонезийского острова Бали, сидели двое. В одном кресле расположился сам Молоканов. Он сидел забросив ногу на ногу и нервно постукивал себя по коленке ножкой бокала из богемского хрусталя. Молоканов сам не понимал причины своего беспокойства. И это злило еще больше.
