Леонид Влодавец - Фартовые ребята
— Вы знаете, Сергей Сергеевич, — сказал Никита, — конечно, я еще при социализме родился, но меня за эти семь лет уже приучили, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке… То есть к тому, что когда где-то сулят златые горы, то жди подвоха.
— Справедливо, — согласился Баринов, — но у нас все по-честному.
— Готов поверить. Хотя мне почему-то кажется странным, что вы именно мне это предложение делаете. Так сказать, персонально. Наверно, вы могли бы дать объявление в газете или, если деньги есть, то и по телевидению, что, мол, ЦТМО набирает студентов на ускоренное обучение. Да еще бесплатно. К вам бы тыщи набежали — отбирайте на здоровье.
— Ха-ха-ха! — громогласно захохотал великан. — Остроумно! Но, к сожалению, уважаемый Никита, это вы уже коммерческий этап нашей деятельности предвосхищаете. Но мы-то пока еще из стадии эксперимента не вышли. На платное обучение надо получать лицензию, утверждать методики в министерстве, согласовывать с медиками, проходить всяческие комиссии и апробации — доказывать и передоказывать. И все это, между прочим, на стыке нескольких наук, где специалист в одной области знания может быть полным профаном в остальных, но тем не менее авторитетно заявлять, что все мы, сотрудники ЦТМО, — шарлатаны и авантюристы, а того, что делаем мы, не может быть, потому что не может, быть никогда. Поэтому афишировать и рекламировать свою деятельность нам не с руки. А ажиотаж поднимать — тем более. Больше того, если вы согласитесь, то мы от вас, как и от других отобранных ребят, потребуем определенной конфиденциальности. Возьмем, с вас, так сказать, «подписку о неразглашении». Но «подписке» этой, в общем, грош цена. Поэтому мы вынуждены подбирать на этот экспериментальный цикл обучения молодых людей с темными пятнами в жизни. То, что у вас они есть, мне известно. Используем мы эти знания только тогда, когда вы нарушите наше джентльменское соглашение.
— Теперь ясно… — произнес Никита. — Ну а если я ваше предложение вовсе не приму?
— Это ваше право. Насильно в рай не тянут. Учитесь, как учились, а потом самостоятельно ищите работу. То, что мы о вас знаем, в данном случае применено не будет, но ведь милиция и сама может многое раскопать…
— Соглашайся, Никита! — строго произнесла Булочка, до этого скромно помалкивавшая. — Второго такого случая не будет.
— Ничего, — добродушно произнес профессор Баринов. — Пока это не к спеху. Вот вам моя визитная карточка, Никита. В понедельник позвоните по этому телефону, который начинается на семерку. Это сотовый, я отвечу откуда угодно. Если звонка не будет — значит, вы от моего предложения отказались. Если будет — значит, вы согласны, и я вам рассказываю о порядке дальнейших действий. Вас это устраивает?
— Вполне… — ответил Никита, вовсе ничего для себя не решив.
— Прекрасно, — приветливо улыбнулся Сергей Сергеевич. — Времени на размышления вполне достаточно — двое суток.
— Никита, — сказала Светуля. — У меня есть еще кое-какие дела к Сергею Сергеевичу, о которых тебе, наверно, будет скучно слушать. К тому же ты еще не завтракал, наверно?
— Точно, — припомнил Никита.
— Тогда спустись, пожалуйста, в столовую и скажи, что кушать хочешь.
Ветров был юноша понятливый и покинул помещение.
МЕХАНИК В ДЕЛЕ
Замызганный «пазик» из села Самсоново подкатил к городскому автовокзалу. Сельские жители, радостно охая, выползли из него на свет Божий, промучившись полтора часа в дороге. Вместе со всеми вылез и Механик со своим тощим рюкзачком. Одет он был совсем не так, как в «Кахетии». Пожалуй, если б Конь или Шкворень встретились с ним нос к носу, то вряд ли бы узнали своего собеседника. Механик оделся прилично ровно настолько, чтоб его можно было принять за мирного пролетария, находящегося на грани бомжевания. Засаленная и мятая курточка, не то синего, не то зеленого цвета, потертые джинсы, заправленные в резиновые сапоги, черная вязаная шапка, на которой дыры просматривались. Ну и рюкзачок замасленный и зачуханный до неприличия.
В рюкзачке этом у Механика лежало 800 граммов смерти, приготовленной для владельца «Мерседеса» — как зовут обреченного, Механику, конечно, не сообщили. Ему было в принципе на это наплевать, лишь бы Конь и Шкворень рассчитались как положено, а не динамили. Механик отнюдь не блефовал, утверждая, что если господа попытаются его кинуть, то сеть ресторанов, принадлежащая Шкворню, может сильно пострадать. На старом месте, в Бузиновском лесу, в одном из ржавеющих на болоте немецких танков, у него было спрятано штук двадцать самодельных шашек, примерно по полкило весом. Все это было выплавлено из снарядов и мин, найденных на местах боев 1942–1943 годов. Кроме того, несколько ящиков фирменного немецкого тола Механик нашел на объекте «Лора» и оставил там, на острове, в дренажном колодце под дотом № 2, куда в феврале, когда крутые ребята грызли друг другу глотки из-за золотишка, так никто и не добрался. Всего этого хватило бы не только на то, чтоб взорвать «Кахетию» или «Имеретию», но и превратить весь центр города в подобие Грозного.
Тем не менее Механик предпочел свои ресурсы не задействовать, а получить взрывчатку от заказчиков. Сделал он это по двум причинам. Во-первых, это было все-таки проще, чем сейчас, когда снег еще не сошел, но уже начал таять, лазить на болота и озера. А во-вторых, Механик слыхивал, что хорошие спецы могут по всяким ошметкам от взрыва, чуть ли не по копоти, определить, какая взрывчатка применялась и когда была изготовлена. Возможно, даже разобраться, на каком заводе ее выпускали, куда поставляли и где ее, в принципе, могли свистнуть. Поэтому Механику не хотелось, чтоб эфэсбэшники, которые будут расследовать взрыв «мерса», сразу докопались до того, что был употреблен старый перетопленный тол. Это потянуло бы их в Бузиновский лес, а там могли и на след Механика выйти. По снегу это просто.
Так или иначе, но мина-самоделка была готова. Механик особо не мудрил, соорудил электрозапалы из гильз от «ТТ», охотничьего пороха и нихромовой проволоки. Запалы были вставлены в гнезда на торцах шашек, проводки, подводящие к нихрому, выведены наружу, шашки сложены боками и связаны веревкой. Тока, пришедшего на звонок по радиотелефону, вполне хватало, чтобы раскалить тонкие нихромовые проволочки докрасна и воспламенить черный порох. После этого шансов уцелеть у кого-либо из пассажиров «Мерседеса-600» оставалось маловато.
Впрочем, самая сложная работа предстояла на месте.
Механик дождался автобуса, на котором можно было доехать до улицы Щорса. Какое отношение «украинский Чапаев» имел к данному российскому городу — неясно, но в досоветские времена такой улицы не имелось физически, поэтому вернуть ей историческое название было невозможно. Переименовать же ее в улицу Мазепы, Петлюры или Бандеры власти пока не решались.
Автосервис нашелся очень быстро — он занимал достаточно большую площадь и сразу бросался в глаза. Вокруг кипела жизнь — то и дело через ворота в обе стороны, со двора и во двор вкатывали иномарки. Сервис был дорогой. Сюда привозили ремонтировать, регулировать и наворачивать очень приличные тачки. В основном, немецкие: «Мерседесы», «БМВ», «Ауди», «Фольксвагены». Эмблемы этих прославленных фирм украшали забор и светились над крышей здания.
Однако Механик непосредственно к автосервису не пошел. Он неторопливо направился во двор одного из домов на противоположной стороне улицы. Двор представлял собой промежуток между двумя пятиэтажками, стоящими параллельно улице. В середине его стояла кирпичная трансформаторная будка, измалеванная пацанами. Справа от будки было что-то вроде недоломанной детской площадки, с деревянной горкой для катания на попках, качелями, сваренными из стальных труб и раскуроченной дощатой песочницы. По другую сторону источали ароматы мусорные баки, переполненные всякой пакостью, а рядом с ними — огромная куча мусора, которую навалили жильцы, не дождавшись, пока здешние коммунальщики опорожнят емкости и вывезут мусор на свалку, примыкавшую к улице Молодогвардейцев. Левее баков и мусорной кучи находилось два десятка разномастных самодельных гаражей, в основном сооруженных из досок и ржавой жести. Тут же стоял облупленный и проржавевший кузов от автобуса «Кубань». Вот к этому кузову и направил свои стопы Механик.
В кузове, заделав выбитые окна полиэтиленом, фанерой, жестью и тряпками, мирно жили бомжи. Их даже менты особо не беспокоили. Тем более что при необходимости запросто можно было спрятаться. Кузов-то стоял над люком канализационного коллектора, а бомжи, в отличие от милиции, были ребята не брезгливые. Чуть что — слезали вниз и убегали подальше от люка. Естественно, они не боялись, что менты рискнут тронуть их вшиво-блошиные тюфяки или разломать нары из досок и картонных ящиков. Конечно, зимой тут можно было дуба врезать, но бывалые бродяги соорудили из стальной бочки некое подобие печки и кое-как согревались. Впрочем, в особо сильные холода это не помогало, и тогда бомжи сами шли сдаваться в милицию, которая определяла их в спецприемник, где можно было пережить холодрыгу.
