Красный Герцог - Владислав Хохлов
Генрих посчитал, что день длился и закончился благополучно. С того момента как Эльвира покинула пределы замка, он делал вещи, что считал нормальными и правильными, представляя на своём месте своих родителей. Анна отправилась спать, а её брат наблюдал через окна за маленькими огоньками со стороны Фюссена.
— Скучаешь? — спросил его Вольфганг, неожиданно появившись совсем рядом.
— Скорее всего.
Повернувшись к старому другу, офицер увидел, как тот достал сигарету и начал курить. Маленькая никотиновая палочка, что разгоралась на одном конце от вдохов живого человека, выглядела как-то по-особенному гипнотизирующе. Ощутив на себе пристальный взгляд, Вольф предложил последнюю из пачки сигарету своему другу. Генрих узнал эту пачку, именно её он хранил под половицей своего дома в тайне от отца. Старый и последний подарок Людвига, единственное напоминание о его жертве и счастливой жизни.
— За мою семью, — сказал Генрих, доставая последнюю сигарету.
Он не был удивлён тому, что его тело не почувствовало знакомого жжения в груди. Он будто и не курил, а просто дышал через тонкую трубку, без какого-либо удовольствия или последствия. Стоя у широких окон, юноши любовались дальними лесами и равнинами.
— Франц сегодня был каким-то хмурым… — вслух подумал Вольфганг.
— Волнуешься?
— Да. Нас стало меньше, и я волнуюсь. Ты что-нибудь знаешь об этом?
— Нет.
Вольфганг разочарованно выдохнул и добавил:
— Ты, как будто, отдаляешься. И я говорю не про себя или Анну, ты отдаляешься… от жизни.
— Как ты сказал: «Нас стало меньше, и я волнуюсь». Подобные вещи не обходят стороной.
— Ты прав. Но, если у тебя есть какие-то проблемы, то о них лучше говорить. Не держи в себе. — Закончив беседу, друзья разошлись по комнатам.
Утром Генрих думал повторить вчерашние развлечения с сестрой и составить ей компанию на протяжении всего дня. После завтрака, — в приготовлении которого Генрих немного преуспел, — они ходили по коридорам замка и смотрели на портреты и пейзажи. При прогулке по замку Генриху и Анне попадались свободные от работы солдаты, что пытались развеселить девочку ради собственной забавы. Чем ниже опускалось к горизонту солнце, тем больше Генрих хотел, чтобы Эльвира вернулась, — у него заканчивались идеи для развлечения сестры. Вскоре им пришлось вернуться в наскучившую девочке библиотеку, где после предложения её брата, они стали читать книги по ролям. Пытаясь подойти к такой задаче более деликатно, у Генриха получилось не напугать сестру, как в прошлый раз.
С вечером пришли и звуки гудка машины Франца, что вернулась на территорию замка. Генрих и Анна знали, что это значит, и, девочка побежала встречать свою подругу.
— Анна! — крикнула Эльвира, увидев бегущую к ней девочку. Девушка наклонилась и обняла маленькую подругу. — Смотри что я тебе привезла, — Эльвира достала из-за спины небольшой ботанический набор в коробке, с различными семенами растений, — можешь сделать себе сад таким, каким захочешь.
Анна обрадовалась такому подарку, но вспомнив что случилось с предыдущим дендрарием, с некоторой опаской посмотрела через плечо на своего брата. Офицер, рассчитывая, что его обязанности по укреплению обороны окончены, одобрительно кивнул своей сестре в знак того, что он ей разрешает. За доктором в коридор вошёл Франц, он нёс в руках большой ящик со звенящими колбами. Вся троица скрылась в медицинском кабинете. День заканчивался хорошо, и офицер отправился в свою комнату, чтобы поспать.
Несмотря на то, что Генрих пропустил свой приём пищи, никто не позвал его. Юноша не осуждал никого и понимал, что все расслабляются и занимаются любимыми делами. Проводя рукой по области сердца, он надеялся о том, что когда-нибудь его странное состояние тела пройдёт. Раны, которые были в его груди и животе не исчезли, они оставались на бледном теле. Старые узоры на потолке по-прежнему привлекали внимание юноши, вводя офицера в гипнотические фантазии.
Весь следующий день не отличался собой от всех предыдущих: он был таким же спокойным и тихим. В нём был обычный завтрак, где Эльвира и Анна радостно беседовали друг с другом, а Генрих наслаждался налаженной идиллией. Только Эльвира странно себя вела по отношению к офицеру, будто не замечала его, или не хотела замечать. Люди в замке пытались заняться полезными делами или хотя бы убить время за чтением книг. Девочка под четким присмотром брата ходила в дендрарий с попыткой посадить семена в землю. Она несколько часов блуждала по пепелищу, рисовала будущие тропинки и чертила грядки. Не желая перечить сестре и беспокоить её, Генрих следил, чтобы никто не вступал на минированное место, — он всё же не до конца был уверен в безопасности замка, и хотел, чтобы мина осталась на месте. Весь отряд Генриха от скуки помогал девочке с её работой. Именно в этот момент все жильцы были ближе друг к другу, чем когда-либо. Потом они опять расходились по своим делам, иногда встречаясь в коридорах и радостно беседовали друг с другом на обыденные темы. Генрих посетил погреб, где уже давно лежали без дела ящики Диди. Офицер не понимал, что могло быть такого ценного в них, раз уж ради этого жители Фюссена рисковали своими жизнями, но решил ничего не вскрывать. Чтобы там ни было, это вряд ли была полезная вещь для улучшения безопасности Анны или способ избавиться от жителей деревни раз и навсегда.
Постепенно наступал вечер, Анна и Эльвира готовили еду на всех. До этого они договорились с Зигфридом, чтобы тот временно отдохнул от жара печи и оды кипящей воды. Повар был не против, и охотно отдал им свою «мастерскую». В начале все блюда отнесли солдатам, а потом девушки начали обставлять уже свой зал. Когда весь стол был накрыт, вся троица преступила к трапезе. Офицер уже понимал, что он сделал всё для обустройства безопасного места для сестры, и, теперь мог спокойно расслабиться. Юноша начал приём пищи, не ожидая чего-либо, и не следя за кем-либо. Почти сразу эта перемена в поведении знакомого человека удивила оставшихся людей за столом: все уже давно привыкли, что Генрих вначале ожидает пока еда остынет, а только потом приступает к её употреблению. Однако, сейчас Генрих приступил сразу, нарушив свою старую привычку. На ужин был густой суп, и, несмотря на то что в нём почти ничего не плавало, сам по себе он был сытным. По привычке, — которая часто бывает у людей, что постоянно употребляют твёрдую пищу, — Генрих жевал свою порцию, пока на его зуб не попало что-то твёрдое. Что-то маленькое и раздробленное на малейшие кусочки скользило по рту юноши, и, он никак не мог определить, что это. Сохраняя
