Сергей Алексеев - Удар «Молнии»
Глеб, еще не расставшись, испытывал чувство потери. И не только потому, что Наталья, не ведая того, вслепую, помогала ему, собирая информацию на рынках городов, часто весьма ценную, не зная истины, по-женски аккуратно отводила от него подозрения, а то и прямые угрозы, когда поддерживала легенду о нем как о человеке, промышляющем поставкой наркотиков в Россию.
Однако, даже в минуты ощущения чистоты после очередного похода Глеб понимал: их отношения не соответствовали представлению о семье, ибо замешаны были на грязи. Только и разговоров было в доме: как перетащить из России вагон украденного где-то товара, сбыть фальшивые деньги, партию которых предлагают, — одним словом, семейка-то получалась бандитская, преступная, а он — глава ее — вообще из «наркомафии»!
Разумно было бы, сделав свои дела, уйти и не вернуться…
После казни Кастрата и двухнедельной отлежки в уютном временном пристанище Глеб все-таки решился.
— Собери самые необходимые вещи в маленькую сумку, — распорядился он. — Сегодня ночью уйдем… за границу.
— Надолго? — только спросила она, давно предчувствуя такую развязку.
— Навсегда.
Она давно уже не проявляла своей властности, с детства наученная жить под волей мужа, и могла «расслабиться» только когда оставалась одинокой. Слово Глеба имело силу закона, что особенно ему нравилось и отвечало мужскому духу.
— Навсегда уйти не могу, — заявила Наталья. — Мать одну не оставлю и дом не брошу.
С точки зрения Глеба, все они здесь жили не по совести, воровали, грабили, продавали, мошенничали — короче, занимались привычным для этих мест и имеющим давнюю традицию промыслом. Но у этого жулья и ворья было обостренное чувство любви к родственникам, может, оттого, что жили в постоянном риске, ступали по грани и избавлялись от опасности лишь в кругу семьи.
Она подумала, попробовала поискать компромисс.
— Скажи, куда поедем. Если недалеко, матушку можно взять.
Старушка по дому-то едва передвигалась, изработавшись за долгую колхозную жизнь, а ехать сейчас на машине, когда ушли войска и на дорогах полный произвол — практически невозможно. Не прорываться же с боями до Моздока!
Если бы рядом с ним ехал чеченец — а погибший муж Натальи был из одного тейпа с Масхадовым, — можно колесить повсюду, еще и помогут в дороге. Но если вдова учителя-разбойника с железной дороги подцепила себе русского и норовит улизнуть из Ичкерии — это команда «фас».
— Я же сказал, за границу, далеко. — Он не имел права и не хотел раскрываться. — Мне здесь оставаться нельзя.
— Что случилось? Может, я смогу уладить?
— Уладить ничего нельзя. Для этого нужно… перекроить всю жизнь или вообще перечеркнуть и начать сначала.
— Поздно начинать сначала, — с тоской проговорила она. — Все это сказки…
Он видел, как Наталья не хотела ломать устоявшейся жизни, привычек и обычаев, но все-таки пыталась найти выход.
— Есть надежный человек, чеченец… Он вывез бы нас на своей машине. Куда ты хочешь. Это большой человек, все может.
Попадаться на глаза большому человеку в Ичкерии не было никакой охоты. Тем более, Глеб собирался вытащить отсюда своего человека — солдатика, беглого из Моздокской комендатуры из-под следствия. Этот паренек с золотыми руками и талантом снайпера ничуть не меньшим чем у Славки Шутова около года уже работал в паре с Глебом и теперь сидел в условленном месте и ждал сигнала. Одному, без покровителя и заступника, ему было не вернуться в Россию: снова бы арестовали и накрутили еще несколько статей. Конечно, этот вояка был пока еще необработанным алмазом, но — алмазом, и самая подходящая оправа для него, — естественно после «огранки», — была «Молния». Дед Мазай расцеловал бы за такую находку…
Как ей сказать, что уходить придется с довеском? К тому же, в целях конспирации, паренек не был посвящен в личную жизнь Глеба и его легенду. А подготовку и натаскивание проводить некогда, раскрываться — нельзя, пока они на территории Чечни. Не подсадишь же его в машину, как случайного попутчика…
План выхода со снайпером был согласован до мельчайших подробностей: уходить следовало на север, только по проселкам, через казачьи станицы и в ночное время суток. Напарник должен был двигаться впереди на расстоянии возможностей радиостанции, а Глеб с Натальей — замыкающими, по «проторенному» пути и без всякого непосредственного контакта. Любая стычка — это провал, и уходить придется с боями, что вообще было непрофессионально. Расстояние в триста верст надлежало проткнуть, как масло горячим ножом, сохранив у главарей сепаратистского режима полную уверенность, что он остался здесь и возмездие неминуемо. Пусть живут под домокловым мечом…
Кроме того, Глеб, как всякий волк-одиночка, не любил стаи.
Какая тут машина, бабушка, всемогущий надежный чеченец…
Она перебирала варианты — он отвергал, и оба никак не хотели согласиться с мыслью, что пришло время прощаться. Тем более, до выхода оставалось менее двух суток…
И всего одна ночь.
Этой ночью, очень похожей на первую их ночь, наполненную сомнениями, затаенным страданием и любовью, Глеб внезапно получил от напарника сигнал — непредсказуемые обстоятельства, срочно требуется встреча.
В душе трепыхнулась призрачная надежда…
Глава 3
«Ковбой» привел его в места пустынные, удобные для скрытной жизни, но отчего-то неприятные: горный ландшафт напоминал развалины гигантских строений; здесь царил дух гибели, тлена, разложения…
Обещанного спецназовского снайпера в потаенном укрытии не оказалось, хотя были следы его пребывания, тщательно замаскированные — консервные банки, кости животных, старое солдатское тряпье. Ни продуктов, ни боеприпасов — будто ушел, прихватив с собой все имущество, причем, буквально несколько часов назад.
— Придет, — уверенно заявил «ковбой». — Он всегда уходит так, в случае чего чтобы не возвращаться.
Прождали весь день, потом чуть ли не всю ночь и лишь к утру, когда Саня разоспался, дежуривший напарник толкнул в плечо.
— Кажется, идет… Вроде, шаги слышно. Несколько минут Саня прислушивался — ничего, кроме ветра в «развалинах» гор…
А потом вдруг тихий, простуженный голос из ниоткуда:
— Лежать. Не двигаться.
Вроде, рядом! Руку протяни — достанешь. Грязеву показалось, это Славка Шутов, даже голос похож. Или потому, что рассчитывал встретить здесь суперснайпера?..
— Слава, здорово, — сказал он. — Хочешь, барыню спляшу? С присядкой?
— Сейчас вкачу гранату — спляшешь, — спокойно пообещал невидимый хозяин убежища.
— Это он! — шепнул «ковбой» и позвал. — Анатолий Иваныч? Это я, Андрей…
Минуту висела тишина, граната не катилась, значит, напарник угадал.
— Ты с кем? — спросил Анатолий Иванович.
— Свой мужик, тебя искал.
— Если свой, пусть положит оружие и тихохонько становится на четвереньки. Я выйду.
— Да у него нет оружия…
— Как это — нет?
— Так вот, нет, пустой.
Вдруг от земли, в полутора метрах, отделился и нарисовался невысокий человечек с длинной винтовкой за плечами и коротким автоматом в руках. Над вид — едва ли шестнадцать дашь, хотя крепенький, мягкий в движениях и обряжен в самодельный камуфляж — нашиты веревочки, тряпочки, лоскутки, лицо размалевано полосами, как у индейца. Только перьев не хватает…
— Какой красавец! — неподдельно восхитился Грязев, заметив, что за плечами у снайпера — «винторез», оружие, редкое по нынешним временам даже в спецназах.
— Ну, и что ты меня искал? — невозмутимо спросил он и безбоязненно уселся напротив, цепким взглядом обшаривая Саню.
— Не тебя искал, — вздохнул тот. — Твой товарищ обманул, сказал, снайпер из спецназа. Оказалось…
— Ты, курвенок. — Анатолий Иванович толкнул прикладом «ковбоя». — Язык отрежу, понял? Салага…
— Да ладно, Анатолий Иваныч, — виновато замялся сержант. — Он свой мужик, я проверил — надега… Натасканный — высший класс. Потому и ходит пустой.
— У духов тоже натасканные есть…
— Не сердись, Анатолий Иванович, — примирительно сказал Грязев. — Пойдем пошепчемся? Снайпер глянул на «ковбоя».
— Это можно.
Они отошли за камни, присели по-чеченски, на корточки.
— Скажи мне, брат, где «винторезик»-то добыл? — спросил Саня.
— В горах нашел, — отмахнулся хитрец. — Иду — валяется…
— Ладно, не ври. «Винторезы» в горах не валяются. Кто дал?
— У чеченца выменял, за мешок гороха, — дурачился Анатолий Иванович. — Что у тебя за интерес? Странный ты мужик…
— Своих ищу, — признался Грязев. — Второй месяц брожу по Чечне.
— Ты что, отстал, потерялся?
— В другом месте работал. Попутно сюда заглянул. Следы нашел, а на людей выйти не могу. Если вывели моих, придется в Москву выбираться.
