Олег Маркеев - Черная Луна
— Политика? — Подседерцев сжал кулак.
— Вряд ли его интересует то, что вы называете политикой, — отмахнулся Виктор. — Вспомните, что я говорил о вертикали, пронизывающей спираль. Прямой путь. Вверх или вниз. Перемешайте ложкой кофе в своей чашке, рано или поздно воронка дойдет до дна, так? Вот примерно так и выглядит вихрь энергии. Все смешано, все сорвалось со своих мест, и в этот момент открываются врата в преисподнюю и в небеса. Самое опасное, если этот человек не забавляется, не совершает уголовных преступлений, а пытается взять штурмом небо. Акт страшный, нечеловеческий. Это великий грех! Но не банальное нарушение норм морали и уголовных законов. Это Грех! Не бросить вызов Богу, не стать равным ему, а просто уничтожить Бога. Как вам это нравится?
— Никак. Бред сивой кобылы! — Подседерцев нервно дернул ртом.
— Между прочим, задача решается чрезвычайно просто. Бог — созидатель. По сути — это вечная Жизнь. Значит, нужно не созидать, а разрушать. Разрушать тотально и безжалостно. Большевиков же не зря считали безбожниками за их партийный гимн. Еще не забыли? «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…». Кстати, гимн — священное песнопение, призывающее Высшее божество. А какое божество они призывали, распевая «мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем»? Напишите «ничем» и «всем» с больших букв, и вы поймете истинный смысл этого заклинания. Бог, по христианской доктрине, есть Все. А что тогда тот, кто при Боге был «Ничем»? — Виктор выждал немного, насладившись недоумением собеседника. — Дьявол. Вечный противник, архивраг Бога. То самое Ничто, которое может только уничтожить. Отбросив теологию, скажу, что это иная энергетика, иная система взаимодействий, иное мироустройство в конце концов. Дьявол не может превратить человека в сверхчеловека. Антибог может создать только античеловека. Можете себе вообразить это существо? Причем как биологическая форма он непременно сохранит человеческие черты. Я вижу ваше недоверие, и оно меня ничуть не шокирует. Вы нормальный человек и просто обязаны не верить. Но тот, неизвестный, кого вы пытаетесь найти, верит! И внутри себя он уже убил все человеческое.
Подседерцев отметил, что впервые Виктор утратил холодное спокойствие. Острые крылья носа нервно подрагивали, в глазах несколько раз вспыхнул пугающий огонек. Но и у самого Подседерцева внутри все перевернулось, версия была дикой, вне всяких разумных норм, но слишком страшной, чтобы от нее отмахнуться.
«Вот они добились своего, — поморщился он. — Теперь я тоже боюсь. Постыдным, животным страхом».
Усилием воли взял себя в руки. Поиграл онемевшими от напряжения плечами.
— Почему вы говорите в единственном числе — «этот человек»?
— Потому, что этот путь — удел одиночек, — медленно произнес Виктор.
Подседерцев уперся взглядом в переносье Виктора и выстрелил вопросом:
— Сам бы так смог?
— Нет. — Виктор не отвел глаз.
— Почему? Знаний же достаточно.
— Это не мой путь. Это — смерть.
— Боишься? — усмехнулся Подседерцев.
— А разве не страх привел вас сюда? — неожиданно ударил Виктор.
— Слушай, а что ты такой холодный? Будто вымерз изнутри, — тут же перескочил на другую тему Подседерцев.
Уловка не скрылась от Виктора, но он лишь чуть дрогнул уголками губ.
— Многие эксперименты пришлось проводить на себе. Очевидно, сказалось.
— А тот человек, о котором мы говорим?
— С такими способностями и знаниями он не мог долго оставаться в тени. Очевидно, он приобрел их в результате психотравмы. Он новичок в нашей сфере, и дай Бог, чтобы его не взяли под крылышко более опытные.
— Итак, ты его можешь установить, — как о решенном сказал Подседерцев. — Когда?
Виктор поставил чашку на стол. Встал, одернул светлые брюки.
— Результат вы узнаете завтра утром, Юрий Михайлович.
— А почему утром?
— Потому что наиболее благоприятное время для такой операции с двенадцати ночи до трех утра. — Виктор сунул в карман пачку сигарет. — Не заставляйте меня объяснять почему, иначе я буду вынужден прочитать лекцию по астрологии.
— Ладно, договорились. — Подседерцев встал. Ростом оказался намного выше и фигурой гораздо крупнее. — Со мной свяжетесь через Сергеева. — Так по давней чекистской традиции от собственного имени произвел себе псевдоним Ролдугин.
Он проводил Виктора до дверей, протянул широкую ладонь.
— Надеюсь, предупреждать не надо о том, что наш разговор… — начал он.
— Не беспокойтесь, никто о нем не узнает, — со странной улыбкой прервал его Виктор.
На том и простились. Подоплеку улыбки он узнал через пять минут, когда, удобно расположившись в кресле, закурил и стал анализировать прошедшую встречу. Только дошел до эпизода с угадыванием термоса на госпитальном столике, как в комнату заглянул «технарь».
— Что еще? — нехотя отвлекся от своих мыслей Подседерцев.
— Борис Михайлович, тут такое дело… — «Технарь» смущенно попереминался с ноги на ногу. — Ну, телись быстрее!
— Запись последнего эпизода… Когда вы вдвоем остались. Накрылась она, короче говоря.
— В каком смысле? — Подседерцев привстал от неожиданности. — Ты что, не записал ни хрена?
— Запись-то есть, да толку. — «Технарь» почесал затылок. — Это не наведенные помехи, клянусь. Я такого в жизни не видел.
— Пошли!
Подседерцев вскочил и, громко топая, прошел по коридору в «технарскую». Пнул дверь.
— Вот смотрите, — высунулся из-за спины «технарь», направил пульт на панель видеомагнитофона.
На мониторе возникла черно-белая картинка комнаты. Окно, кресла, стол. Две темные фигуры, словно вырезанные из картона. Одна на фоне окна, вторая, крупнее — со спины. Двигались, вскидывали темные руки, качали головами. Ни лиц, ни деталей, ни одежды не разглядеть. И ни одного звука.
— Это еще что за немое кино? — Подседерцев стал медленно закипать.
— А звук сразу же накрылся, как вы в комнату вернулись. Это же не звук, а под…6 один. — «Технарь» нажал кнопку на пульте. Из динамика послышались вой и визги, словно бушевала стая мартовских котов. — Я и через фильтры, и по-всякому, Борис Михайлович. Но не наведенные это помехи, клянусь. Я же сразу проверил, ни одного прибора поблизости.
— Ну, блин, шельма! — Подседерцев сжал кулаки. — Экстрасекс хренов… Дэвид Копперфилд!
Он вдруг вспомнил докладные Ролдугина, там среди прочих шуток диверсионного характера у особо продвинутых уникумов было и наведение помех на электронное оборудование.
— А что это было, Борис Михайлович? — вежливо поинтересовался «технарь», сообразив, что молнии в его голову не полетят.
— Правильно сказал, под…6, — усмехнулся Подседерцев. — Но не самое страшное, что могло быть. — Посмотрел на часы. — Ладно, наведи здесь порядок и можешь идти домой.
Сам поехал в Службу. Это у нормальных людей вечером кончается рабочий день. Когда идет активный розыск, самый пик активности падает на вторую половину дня.
Глава двадцать восьмая. Промежуточные итоги
Телохранители
Срочно
Сов. секретно
т. Подседерцеву
В ответ на Ваш запрос (ШТ-СС № 5696) сообщаем, что капитан Прохоров К.И. в период прохождения службы в 14-й армии прошел подготовку к работе с изделием «Капкан».
В октябре 1994 года в составе отдельной группы обеспечивал транспортировку спецгруза из Закавказского ВО к месту хранения в в/ч 215669, дислоцированной в г. Бологое.
* * *За высокими окнами уже сгустились сумерки. Толстые стекла гасили те немногие звуки города, что прорывались сквозь красную кирпичную кладку. Кремль. Он не уставал поражаться особенной, звенящей тишине, царящей здесь. Если бы не мерный бой курантов, то и само Время умерло бы для его обитателей.
Подседерцев прошелся по кабинету от стола и обратно. Дмитрий Рожухин попытался вскочить, но Подседерцев махнул рукой: «Сиди». Прошелся еще раз, почувствовав особый кайф в этом нехитром приеме.
Ох, как же хитер был Усатый, если придумал прохаживаться за спиной у сидящих подчиненных, крадясь бесшумной рысьей поступью в своих сшитых по спецзаказу сапогах. На ходу думается легче, это любой физиолог знает, да и лица твоего не видно. А подчиненный, он же — обреченный, сидит, сжавшись изнутри, что мыслительному процессу и кровообращению не способствует. Ему думать некогда, все внимание направлено за спину, а от этого у любой скотины от страха все внутри переворачивается, условный рефлекс. И еще сверлящий взгляд в затылок. Холодок от него ползет, словно стволом к коже прикасаются. Ух и велик же был Отчим народов! Не чета нынешним…
— Так ты считаешь, что Белов не совсем правильно ведет расследование? — спросил Подседерцев, встав у дальнего конца стола, там, где на совещаниях сидят самые младшие из приглашенных. Дмитрий сейчас сидел не на своем обычном месте, а в непосредственной близости от кресла Подседерцева. Знак доверия, ни к чему не обязывающий начальника, но подкупающий подчиненного. В кабинете они были вдвоем, и зависть сослуживцев Дмитрию не угрожала.
