Лев Пучков - Спецы: лучшая проза о борьбе с наркомафией
В настоящий момент торговлей в Урюково занималась целая семья. Тетя Маша (русская, замужем за цыганом Яном), двое их несовершеннолетних сыновей, дочка и зять – тоже цыган, но Иван. Если взять по процентным долям, семья, пожалуй, перекрывала всех троих городских барыг, а по летнему времени торговала вообще с особым цинизмом.
Во дворе под навесом стоял стол, на котором ровными рядками лежала расфасованная «дурь», у дыры в заборе дежурили сыновья (ворота заперты на огромный замок) и по одному впускали страждущих, которые за забором выстраивались в приличную очередь. Тетя Маша отоваривала, папашка занимался доставкой, зять – Яшин дальний родственник, решал вопросы безопасности и прочие сопутствующие проблемы, а дочурка прилежно растила наркоторговую смену – аж троих курчавых сыночков.
Информации было в избытке, схема и снимки двора имелись, поэтому мы не стали тратить время на разведку, а просто остановили первый попавшийся «ЗИЛ», быстренько принудили водилу к сотрудничеству и заехали.
Ну, то есть буквально: разогнались, вынесли ворота бампером и – бегом во двор.
Витя рванул к дыре в заборе, на ходу приветствуя наркоторговых подростков привычным служебным стереотипом:
– Всем ляжать!!! Ляжать, б…!!! Это операция! Кто дернется – это будет операция на почки!!!
Собакин величаво и неспешно двинулся в глубь двора, к тете Маше под навес. В самом деле, куда торопиться? Такую кучу дури за несколько секунд не спрячешь и не «скинешь».
А мы с Виталием свернули к дому: на просторной открытой веранде папа Ян и зять Иван пили чай и играли в нарды.
Ян вел себя достойно – поднял руки вверх и деловито уточнил:
– На пол? Или так обойдемся?
А Иван, внезапно побледнев, как колумбийский «снежок», после трехсекундного ступора вскочил и бросился в дом.
Я, кивнув Виталию, чтобы держал Яна, обнажил оружие и поспешил за Иваном.
Дом большой, комнат много – не сразу сориентировался, замер в прихожей, прислушиваясь.
Из зала вовсю перло дрянной громкой музыкой. Заглянул: трое детишек играют на персидском ковре с высоченным ворсом, на диване сидит очень даже симпатичная молодая мадам, вяжет, смотрит концерт попсы на огромной плазменной панели. Колонки «кинотеатра» наяривают вовсю – наше вторжение в этом помещении осталось незамеченным.
– Не отвлекайтесь, я по делу… – пробормотал я и побежал осматривать другие комнаты.
Мадам, однако, отвлеклась: вырубила «кинотеатр», и, истошно завопив, бросилась вслед за мной. Да, это я не очень удачно заглянул!
Заскочил наобум в две комнаты – пусто. Пока осматривался (секундное дело, но приходилось ведь останавливаться), мадам настигла меня и начала хватать за плечи, царапая коготками и страстно визжа.
– Да на службе я, не приставайте!!!
Я не без труда отцепился от мадам и вбежал в третью комнату.
Нижний ящик комода вывернут, на полу – белье, окно распахнуто настежь. Не раздумывая, махнул через подоконник – Иван уже висел на заборе, зажав в зубах небольшую сумку.
– Стоять!!! – рявкнул я, бросаясь следом. – Падай! Падай, я сказал – стрелять буду!!!
Иван на секунду завис – видимо, оценивал ситуацию. Оценил верно: пока подтянешься да перевалишься – пять раз продырявят, – спрыгнул, развернулся, прижался к забору спиной и, дернув «молнию», полез в сумку правой рукой. На лице – гримаса отчаяния, взгляд метущийся…
– Брось!!! – Я припал на колено и взял Ивана на прицел. – Брось сумку – стреляю!!!
– Подавись, сука… – процедил Иван, выхватывая что-то из сумки.
– Бах! – табельный «ПМ» норовисто прыгнул в руке, изрыгая пулю.
Ивана вбило спиной в забор, он поднял руку с каким-то зажатым в ней предметом и протянул ко мне.
– Бах! Бах! Бах! – не раздумывая добавил я.
Иван дернулся в такт выстрелам и завалился на бок. Взгляд его, намертво вцепившийся в меня, стремительно угасал – спустя несколько секунд парень утих и перестал подавать признаки жизни.
– А-а-а-а-а!!! – истошно орала мадам из окна. – Уби-и-или!!!
За углом послышался топот нескольких пар ног.
Я осторожно приблизился к Ивану… В руке его была зажата толстая пачка долларовых купюр, перетянутых желтой резинкой. В сумке было несколько таких же пачек и два пластиковых пакета с героином, общим весом, на глазок, граммов на триста.
Оружия не было.
Твою мать…
Через полминуты симпатичная мадам и тетя Маша пробовали рвать меня на части, а Собакин их оттаскивал. Виталий на веранде боролся с Яном – услышав женские вопли, цыган быстренько утратил свое благоразумие и бросился драться. Сыновья отскочили от дыры в заборе, презрев Витин командный рык, и моментально кинулись на помощь отцу.
Получилась весьма эмоциональная потасовка. Ян оказался довольно крепким парнем, а дамы метались, как неистовые фурии, пока мы там топтались, успели основательно расцарапать мне физиономию.
Ситуацию вытащил Собакин: осерчав, он одним мощным ударом вырубил Яна, вторым – тетю Машу, отшвырнул цыганят, как щенков, и, ухватив симпатичную мадам за прическу, ткнул ее лицом в клумбу с цветами.
На пару секунд воцарилась тишина, нарушаемая сдавленным яростным мычанием.
– Если ты не заткнешься, я убью твоих детей! – воспользовавшись паузой, грозно рявкнул Собакин.
Мадам, сидя на коленях, с полминуты раскачивалась, как маятник, зажимая рот обеими руками – крик рвался наружу, взгляд у женщины был сумасшедший, но упоминание о детях возымело магическое действие: она справилась с собой и умолкла.
Умеет Собакин находить слова утешения.
Мы погрузили тетю Машу и Яна в машину, подростков, сковав одними наручниками, усадили в другую. Открыв хозяйский гараж, Собакин полюбовался на новенькую «Ауди» и «Тойоту» и спросил у мадам, так и не вставшей с колен, умеет ли она водить машину.
Мадам кивнула – умеет.
– Тогда у тебя пять минут: бери документы, деньги, детей – и дуйте отсюда.
– Зачем?
– Затем, что этот дом сейчас загорится…
Думаете, Собакин этак вот тупо пошутил? Ничуть не бывало! Усадьба стоит глубоко на отшибе, ближайшие соседи в ста метрах, так что палить можно безнаказанно, никто посторонний не пострадает.
«Близнецы» слили с хозяйских машин бензин, взяли еще одну канистру, что стояла в гараже, и пошли разливать его на полу в доме. Поняв, что злой пришелец не шутит, мадам молча метнулась в дом и через три минуты вывела детей. Она завела «Ауди», выгнала из гаража и, усадив детей на заднее сиденье, побежала к забору, где лежал труп ее мужа.
Я думал, Собакин пресечет этот порыв, но наш вождь молчал. Мадам выдернула из мертвой руки пачку долларов, сунула ее в сумку, застегнула «молнию» и трусцой припустила к машине.
На прощанье Собакин произнес спич:
– Поезжай к Яше или вообще к вашим – куда хочешь, короче. Напомни, что завтра в два часа истекает срок ультиматума. Кто останется, со всеми поступят точно так же. Поняла?
– Поняла.
– Скажи, пусть все уезжают, пока не поздно. Время еще есть. Давай…
«Ауди» выехала вон, отстучав на поверженных воротах прощальную трель. «Близнецы» закончили в доме довольно быстро, затем облили для комплекта и гараж, вывели бензиновую дорожку к воротам и подожгли.
Когда мы покидали поселок, на месте барыжной усадьбы весело полыхал гигантский костер.
И знаете, что интересно? На улицу высыпало полно народу – полюбоваться. Но никто даже не подумал бежать с ведрами и тушить…
* * *В этот день мы более не делали ничего, заслуживающего внимания. Сдали цыганское семейство, съездили по ориентировке, отловили пару «ног», потом как следует расслабились в клинике и приняли Яшиных людей, прибывших для злодейского поджога. Нет, «приняли» – это уже, пожалуй, в понедельник, потому что Яшины люди прибыли за полночь.
Спросил Собакина, как будем оформлять Ивана.
– Никак, – беспечно отмахнулся Собакин. – Просто забудь об этом…
Да, я постараюсь. Он был наркоторговцем и негодяем, травил людей дурью… Но убил его я неправильно. У меня была железная установка, что он достанет ствол. Откуда такая установка взялась, это уже другой вопрос – но она была и руководила мною в той ситуации.
А он достал деньги.
В общем, неправильно все это. Во мне сидит не просто чувство вины. Чувство катастрофичности ситуации – вот так будет вернее. Нет, я понимаю, что мы делаем очень нужную и тяжелую работу, от которой будет немалая польза обществу.
Но мне кажется почему-то, что нас всех за эту работу рано или поздно сурово покарают…
Собакин, кстати, разделяет мое мнение. Нет, он мне ничего такого не говорил и вообще никогда не откровенничал, что у него на душе. Но это видно. Зачем, спрашивается, позволил вдове Ивана забрать сумку? Там ведь не только неправедные деньги были, но и «гера» – и немалый вес, минимум «кусков» на пять «зелени».
А ведь ни слова не сказал. Значит, считает, что мы виноваты…
В понедельник утром принимали участие в массовой облаве на «ноги». Разуваев плотно поработал с барыгами, и те сдали все, что знали, а может, еще и придумали что-то для веса. Серьезный парень Серега Разуваев, с таким не забалуешь.
