Кровь героев - Колин Александр Зиновьевич

Лапотников, точно читая мысли своего собеседника, на глазах наглел, превращаясь из радушного хозяина в барина, удостоившего своего холопа великой чести уже одним только фактом того, что встреча их произошла и что Климов сидит с ним за одним столом и пьет армянский коньяк. Видя Сашину растерянность, Юрий Николаевич, казалось, старался каким-либо образом вывести пасынка из себя, заставить вспылить и тем самым найти благородный повод для отказа. И хотя Александр, как умел, избегал в их беседе «подводных камней», умудренный жизнью директор «Лотоса» оказался более искусным лоцманом.

— А что? — развивал он свое предложение, как бы размышляя вслух. — Отделом бы мог заведовать… Да нет, ты с отделом-то не справишься, пожалуй. Не потому, что мозгов нет, а потому, что всегда вершки одни хватал, нигде путем задержаться не мог… — Поскольку Саша промолчал, то Юрий Николаевич, подумав, продолжал с таким видом, точно его только что осенило: — А что, если в охрану ко мне?

Климов не проронил ни слова.

«Изгаляешься, собака… А мне-то что делать? — спросил он себя, понимая, что делать-то как раз и нечего, надо просто сидеть и ждать, когда этот вельможа, пересевший в свое время из-за рычагов трактора в салон райкомовской «волги», а теперь — в снабженный кондиционером «форд», устанет издеваться над просителем (почему, черт возьми! Свое ведь взять хочу!) и сменит гнев на милость. — Не сменит, не питайте иллюзий, Александр Сергеевич», — заверил себя Климов.

А Лапотников тем временем продолжал:

— Нет, и в охрану ты не годишься, — покачал он головой и вздохнул с притворным огорчением. — И не потому, что силушкой Бог обделил, нет… Тут другое, сам ведь понимаешь?

— Спасибо, Юрий Николаевич, — ответил Саша, делая вид, что не замечает издевки в словах собеседника. — Цепного пса из меня не сделаешь, это ты прав.

— Ну, ну, — фальшиво рассмеялся Лапотников, — ты у нас волк-одиночка. Только учти, в нашей стране индивидуалистам трудненько живется. Коллектив, знаешь ли, большая сила… А чтобы одному — тут большая воля нужна и деньги. А у тебя ни того ни другого нет. Или я ошибаюсь?

Климов не ответил, а только неопределенно повел плечами.

— Угощайся, — произнес хозяин, наполняя рюмку гостя.

Они выпили. Это была уже третья порция.

Поначалу Саша отказывался, говорил, что, мол, он за рулем, и все такое. На это Лапотников с легким презрением в голосе успокоил Климова.

— Один мой звонок, и, тот гаишник, что права заберет, сам лично тебе их и принесет в клювике, как миленький, — рассмеялся хозяин, и Саша выпил первую, вторую, а сейчас вот и третью рюмку, уже чувствуя, что атмосфера благодушия, в которой началась их встреча, может взорваться грозой.

Еще выпив первую рюмку, Саша, чтобы не молчать, спросил, как бы между прочим:

— А что это у тебя охрана так усердствует? Карманы мне едва обшаривать не кинулись, когда у них эта звенелка сработала. Пришлось ключи выложить, тогда только она заткнулась. Как в аэропорту, ей-Богу.

К Сашиному удивлению, Юрий Николаевич ответил не сразу. Он нахмурился и, сузив глаза, поинтересовался:

— А ты не знаешь разве, что меня ограбили?

Климов, естественно, выразил удивление, а Лапотников, который вдруг вспомнил, где он видел одного из «спецназовцев», спросил, буквально пронзая пасынка взглядом:

— А что приятель-то твой поделывает? Забыл, как зовут его… глазастый такой, чернявенький?

— Ушаков? — снова удивился Саша и подумал: «Какого черта Паук Лешкой интересуется? Лапоть-то и видел его раза два всего, да потом еще однажды, когда мы ему бабки отстегивали, чтобы дело наше артельное замял. Во, блин, память!»

— Точно, — воскликнул Юрий Николаевич и на какой-то момент просиял, но тут же немедленно вновь нахмурил брови и сузил глаза.

— А в чем дело-то?

— Да так, пустяки… Кое-какую аппаратурку хочу прикупить, он же вроде знаток?

Саша понял, что отчим врет, но расспрашивать далее не стал, а Лапотников лихорадочно размышлял: «Ах ты, черт! Где Лешка — там и этот… Они вместе и делишки проворачивали, и музычку слушали, и челночить начинали. Неужели он с Носковым снюхался? Хотя нет, этого я там не видел, — с уверенностью заключил Юрий Николаевич, вспоминая свое общение со «спецназовцами» и упорно не желая называть своего пасынка иначе как «этот». — Что ж, такой факт лишний раз доказывает, что серьезных людей под рукой у Вадика нет, и быть не может. И все же… Нет, не было там сынка, если только в ЗИЛе сидел?»

Однако что-то заставило Лапотникова усомниться в этом. Даже если бы пасынок каким-либо образом влез в затеянное Носковым дело, то наверняка участвовал бы непосредственно в захвате клиента. Владик мог ведь и не предупредить своих статистов о том, кого они должны грабить, как, совершенно очевидно, не сказал он им и того, что должно было находиться в дипломате. Гаденыш, скорее всего, наплел олухам, что там лежат какие-то важные документы или что-то подобное.

— А сколько пропало-то? — спросил Саша из вежливости и даже присвистнул от удивления, когда собеседник назвал сумму похищенных денег.

Затем Юрий Николаевич быстро перевел разговор на другое, оставляя Климова в раздумье насчет того, кто же мог покуситься на деньги столь солидного и довольно опасного человека.

С момента Сашиного приезда на дачу родителей, превращенную Лапотниковым в свою виллу, прошло уже больше получаса. Климов, утопая в кресле и ощущая пальцами нагретое теплом его собственной плоти узорное серебро рюмки, наполненной в четвертый раз, в полной растерянности гадал, что же ему следует предпринять, дабы унести отсюда свой собственный ларец. Юрий Николаевич о чем-то задумался, и Саша решил действовать напрямик.

— Мне, пожалуй, пора уже… м-мм…

Неожиданно раздался телефонный звонок. Лапотников нетерпеливым жестом прервал Сашу и поднял лежавшую тут же, на гладкой стеклянной поверхности столика, трубку радиотелефона «Панасоник».

Климов по характеру разговора догадался, что звонила жена Лапотникова, Нина, которая, как понял Александр по ответам отчима, собиралась приехать якобы для того, чтобы привезти на дачу продукты и приготовить мужу ужин. Когда Юрий Николаевич положил, а точнее швырнул на стол пятисотдолларовую трубку, Саша так и не уяснил до конца, приедет ли эта молодая охотница за кошельком или нет. Что-то у нее там не ладилось с машиной. Впрочем, Климов не собирался утомлять себя раздумьями на этот счет. Как бы там ни было, звонок, судя по всему, уменьшил Сашины шансы, потому что Лапотников выглядел явно взбешенным.

— Какого черта надо этой сучке?! — взвизгнул он и с неприязнью продолжал, но уже несколько более спокойным тоном: — У меня сегодня день визитов… Еще один проситель должен явиться. Поди, уже дожидается там. Денег всем надо! — Юрий Николаевич сделал паузу и счел нужным пояснить: — Ленька… братец Нинкин. Спасите, говорит, долг требуют, убить грозятся. И Нинка пристала как банный лист — выручи Ленечку, ну чего тебе стоит? Тысяч десять мне это будет стоить, и не рублей, как ты понимаешь… Какого черта в долги влезать, если отдать не можешь? Выгоню его к чертовой матери! И она мне тут не нужна. Ужин готовить едет, черта с два! Вдвоем на меня набросятся… Надоели, попрошайки!

Александр почувствовал, как в душе у него, точно магма в глубинах вулканического кратера, закипает раздражение. Последние слова Лапотникова совершенно очевидно относились не столько к жене и шурину, сколько к нему, Сашке Климову, сыну Сергея Александровича Климова, на чьей даче, пусть и изрядно перестроенной, вальяжно развалился в кресле Лапоть, Паук, как Саша величал за глаза своего отчима.

— Мне пора, — коротко бросил Александр и, поставив рюмку на столик, поднялся, поражаясь тому, как глухо звучит его собственный голос.

— Что значит — пора? — с вызовом переспросил хозяин и опрокинул в рот содержимое своей рюмки. — Пойдешь, когда разрешу, а то ничего не получишь. А ну, не тронь! Положи! Положи!!!

Последнее восклицание было вызвано тем, что Саша, не слушая хозяина, молча подошел к стене и снял висевший на ней средневековый меч в пыльных ножнах. Климов вернулся к столику и, встав возле кресла, с которого минуту назад поднялся, оперся на эфес, точно усталый воин после сражения.