«Пассажир» из Сан-Франциско - Бальчев Анатолий

— А вам не страшно?

Он не стал уточнять, чего должен бояться, а очень даже удачно отшутился:

— Я для вас единственный источник информации, вам надо меня беречь…

И от его внутренней уверенности ей тоже неожиданно стало легко и спокойно: и впрямь, чего бояться-то?!

— Может, все-таки хотите завести знакомство?

И он принял игру:

— Ну, если вы так настаиваете…

— Тогда придумайте легенду попикантней…

— В следующий раз принесу микстуру от импотенции, которую принимают молодые президенты…

— И телефон доктора, который ее прописывает? — усмехнулась она.

— Тормозните вот здесь, — неожиданно ткнул пальцем мужчина, и пока Аманда искала место для парковки, практически на ходу выскользнул из машины.

— Скользкий, как уж… — глядя на пустое место, где он только что так вальяжно располагался, вслух сказала она.

И не было в этой фразе даже намека на женское восхищение, а сплошные тревожные размышления и внутренние сомнения, вновь охватившие ее.

Раз уж прибилась к тротуару, надо зайти в кафе и что-нибудь перехватить. И размяться тоже нелишне, а то всю задницу отсидела.

После второй чашки кофе и внушительного сэндвича с ветчиной бодрости слегка прибавилось. Аманда задумчиво размешивала в чашке кофейную гущу. Документы она просмотрела еще раз — предельно внимательно — и, честно говоря, стопроцентной уверенности они у нее не вызвали. Но впечатлили. Чего уж тут. В наше время надо быть полной идиоткой, чтобы кому-нибудь или чему-нибудь абсолютно доверять. Но даже если двадцать процентов из этого правда — уже сенсация.

Она созвонилась с шефом, и тот, опираясь на свое профессиональное чутье, сразу же дал добро, и теперь со спокойной душой можно подумать, как бы эффектнее все это преподнести.

Конечно, она уже проводила серьезные журналистские расследования, и весьма успешно, но здесь совсем другой масштаб. Ее ждет успех, она нисколько в этом не сомневалась. Возможно, Пулитцеровская премия… Собственная программа на NBC…

Аманда с головой окунулась в сладкие грезы, как вдруг телефонный звонок вернул ее в реальность.

— Алло… Да. это я…

Голос в трубке показался знакомым.

— А что это там передал тебе этот черт?

— Перестань разыгрывать меня, Сэм!…

— Какой к черту, Сэм? Что там в конверте?

Аманда на секунду опешила, но тут же собралась:

— А почему это вас интересует?!

— Наверно, запала? Хочешь, чтобы он тебя от-трахал?

— Конечно! — Аманда усмехнулась. — Мне очень симпатичны его обтягивающие джинсы… Особенно спереди…

— Вот и хорошо, назначь ему свидание, тебе позвонят — ты скажешь, где, и не крути, иначе с тобой будет плохо…

— Только не надо меня пугать!… Если он вам так нужен — ищите его сами!.,

Аманда решительно сгребла в охапку сумочку и, задевая крутыми бедрами окружающих, выскочила из кафе. Никто не делал ей замечаний. Наоборот, впору попросить потолкаться «на бис».

Появление Фила у хоккейного бортика внесло в тренировку легкую сумятицу, слегка нарушило привычный ритм. Тренер — по другую сторону площадки — хоть и поднял в приветствии руку, но был не в восторге от его присутствия: ему все громче приходилось хлопать в ладоши и покрикивать в гулкую пустоту ледового дворца спорта, требуя абсолютного внимания. Игроки — в основном русские — оборачивались, кивали, а то и задирали в воздух клюшки. Он не мог на них по-настоящему сердиться, потому как считал, что хоккей требует искренности и проявления чувств, это раз. Во-вторых, сам на их месте поступил бы так же. Мальчишки! Как только кончится это мальчишество — прощай, хоккей! А это равнозначно, прощай, жизнь.

Бр-р-р! И думать об этом не сметь!

Один из хоккеистов, оказавшись в зоне, будто завязывая шнурок, прижался к бортику. Лицо, давно уже более популярное в Америке, чем в России, осветилось приветливой улыбкой:

— Где пропадал?!

— Дела… Анекдот новый хочешь?

— Ну, давай, если короткий.

— Знаешь, почему Буш ни разу не засветился в сексуальном скандале?

— Почему?

— Да потому что он даже секретарше не может объяснить, чего же он хочет…

Звезда улыбнулась.

— Как всегда, дурацкий. А я вот на русском сайте вычитал: выходят две блохи из ресторана, сытые, довольные. Одна спрашивает: ну как будем добираться, пешком пойдем или собаку подождем?

Посмеяться не успели. Тренер, надувая щеки, с силой цунами разрывал свисток, пытаясь вернуть на лед заболтавшегося игрока.

— Не буду дразнить американских гусей, — привычным жестом успокоил наставника хоккеист.

— Они же несут золотые яйца, — от себя добавил Фил. — Кстати, я лечу в Россию. Буду в Москве и Питере. Может, кого-то порекомендуешь?

— В Питере есть классный парень — Власов. Но дешево не отдадут.

— Поторгуемся. Я могу на тебя сослаться?

— Вот этого не надо.

Цунами разразился с новой силой.

— Как пить дать оштрафует! — хоккеиста и след простыл.

К Маковскому подлетела секретарша, собираясь разразиться тирадой, но не успела и рта раскрыть. Фил галантно заткнул ее:

— Элли, ты, как всегда, очаровательна. Небольшой презент, — он всучил ей тюбик губной помады. — Твой цвет!

— Этим не откупишься! — атака захлебнулась, Элли сокрушенно покачала головой, удивляясь собственной покладистости. — Шеф разносит всех и вся. Вас не могут найти уже неделю. У Буре из-за этого тоже неприятности…

— Я же предупредил, что буду отсутствовать, — Фил виновато развел руками.

— Три дня. А сегодня уже восьмой! Ой! — Элли обернулась, увидела приближающегося шефа и торопливо юркнула куда-то под трибуны.

— Ты аферист! — орал шеф, грозно надвигаясь на Фила.

— Паша, кого ты мне подсунул? Мало нам прошлогоднего скандала с Могильным?

— Но договор с Могильным… — попытался оправдать Маковского тут как тут вновь оказавшийся Буре…

— …составлял твой друг Маковский! Да-да! Именно он втянул меня в эту авантюру. Мне надоело!!! Не желаю иметь дело с этим авантюристом и его обещаниями! — он повернулся к Маковскому: — Где обещанные Соколов и Зимин?

— Я завтра лечу в Питер и привезу их, кровь из носу… — примирительно начал Фил. — Сева обещал…

— Никуда вы не летите! — опять заорал менеджер, не особо понимая, при чем здесь кровь. — И наплевать мне на ваш нос! Вы вылетаете в трубу!

Вместе с вашим подельником Пашей! Я вас видеть не желаю! Убирайся отсюда! Сию же минуту!

Он выхватил из кармана контракт, разорвал его на мелкие кусочки и швырнул в лицо Филу. Тот, стиснув зубы, молча развернулся и ушел, провожаемый удрученным взглядом своего друга.

Оставшись вдвоем с Буре, шеф понемногу пришел в себя:

— Пол, ты прости, но я его больше видеть не хочу. Да-да, я понимаю — смерть сына, унижения… Но я на этом пролетел на сотни тысяч…

Павел долго молчал, все еще глядя вслед Филу, пока тот пробирался к выходу, потом все же ответил:

— Послезавтра он будет в Питере. И все решит. Вот увидите…

Но босс его уже не слушал. Ему кто-то позвонил на мобильный…

Фил долго шатался по городу. Как неприкаянный, переходил из бара в бар, пока, наконец, не завис в своем любимом местечке — на углу Сорок четвертой и Гленн-роуд.

Не то, чтобы его сильно волновал скандал в клубе — такое случалось и раньше, босс немного попылит и остынет, как обычно. О журналистке он думал куда больше. Проглотит ли она то, что он ей сегодня скормил? Кое-кто, во всяком случае, наживку точно заглотнул. «Хвост» Фил заметил еще на подъезде к стадиону.

А этого лысого, который вошел следом за ним в бар, вычислил еще на Кипре. Постоянно с ним рядом ошивался. Ну что ж, посмотрим, как будут развиваться события дальше…

— Двойной бурбон, пожалуйста, — обратился Маковский к бармену.

Тот поспешил выполнить заказ. Посетителя он знал как выгодного клиента, который может выпить, не пьянея, черт-те сколько. А значит, и дальнейшей возни с ним не намечалось: ни тебе дебошей, ни транспортировки домой в стельку… Российская выучка в этом вопросе не подводила Фила никогда. Как бы там американцы ни пыжились, а по части «количества» они все же не тянут. Это он как профессионал заявляет. Ирландцы еще, куда ни шло, но против конкретного парня — жидковаты…