Сергей Дышев - Кладбище для однокла$$ников (Сборник)
– Это ранний Кридуаксен! – пояснила хозяйка.
– А мне больше нравится поздний! – сказал Никита.
– А позднего периода и не было, – усмехнулась Ираида. – Он умер в раннем возрасте.
– Какая жалость!
Никита не стал уточнять про ранний возраст. Он достал злополучную фотографию с четырьмя кружочками. Прежде чем он сформулировал вопрос, Ираида заметила, что сыщики в ее представлении были совсем иными. «Сейчас скажешь: с трубкой и в кепке! Как Ленин и Сталин одновременно», – подумал он и, чтобы не разочаровываться в первой красавице окончательно, моментально перешел к делу.
– Самый главный вопрос: почему Безденежный развязал войну на истребление мужской половины вашего класса? Кто будет следующей жертвой?
– Вы знаете, я по профессии психолог, работаю в банке, я так думаю, здесь проявились определенные глубинные факторы: нереализованные потенции, гипертрофированная зависть, обостренное самолюбие… Все это конфликтовало с более чем скудными социальными обстоятельствами жизни…
Ираида несла эту ахинею, Никита почти не вслушивался в слова, потому что бездна ее глаз (которая с возрастом у женщины становится просто вселенски бесконечной) несла молчаливый вопрос. Этим вопросом был он. «Дрянной ты психолог, – подумал Никита. – Но женская натура твоя губительна. Такие, как ты, в считаные минуты могут подчинить мужика, независимо от возраста…» Савушкин почувствовал, что цепенеет, как майский жук, застигнутый заморозками. Он встряхнулся: негоже почтенному семьянину настраиваться на шкодливую волну… И как только Ираида запнулась на паузе: «…ассоциативность мышления!» – он торопливо поблагодарил за кофе.
Предыдущий кусочек мысли он тоже не уловил.
Она спросила:
– Как вы считаете, этот негодяй Безденежный не перекинется на женщин?
– Я не психолог и не психиатр, трудно сказать, – уклончиво ответил Савушкин.
– Я женщина одинокая. Моя дочь учится в колледже в Мюнхене, мне нужна охрана. Мне страшно! – Ираида испытывающе посмотрела на Савушкина. – Вы не можете остаться у меня на ночь? Конечно, не поймите меня превратно…
– Охрана нынче дорогого стоит, – холодно ответил Никита.
Но Ираиду это не смутило.
– Это серьезный вопрос, – сказала она, подпустив поволоки в глаза.
В следующее мгновение Никита спускался в лифте. Разумеется, ему удалось бестрепетно распрощаться.
Ночь была спокойной, но утро принесло ужасную весть: убит еще один выпускник десятого «А».
– Черт побери, – в бессилии Савушкин грохнул кулаком по столу, – где была охрана? Неужели нельзя было…
– Охрана была, я выяснял. Убийца пробрался с крыши, – мрачно доложил Кошкин. Он оставался на дежурстве в управлении.
– Иди отдыхай, – сказал Никита.
Но Сергей тоже захотел поехать на место происшествия. Всю дорогу до подмосковной Кубинки молчали. Вьюжанин дымил в окошко, Сергей дремал. Убитый, прапорщик по фамилии Птушкевич, служил в авиаполку. …Возле подъезда кучковались военные. Они нехотя посторонились, пропуская Никиту с ребятами. В квартире стоял гул. «Бестолковая суета, – подумал Савушкин. – Верная примета, когда безнадежно провалено дело…»
Бесконечно одинокая худенькая женщина сидела в углу на стуле, неестественно выпрямив спину. Она ничего не видела перед собой…
– Кто был в наружке? – спросил Никита.
– Мы! – ответил человек с серым лицом и кивнул на товарища с такой же бесцветной физиономией.
– Как это могло случиться? – Никита чувствовал апатию, не хотелось ни ругаться, ни кричать, тем более, при этой несчастной женщине.
– Мы сейчас все объясним! – торопливо заверил серолицый и предложил пройти на балкон.
Там лежал труп, покрытый простыней. Никита отвернул ее край, заметив вывернутую шею с черной полосой.
– Как жена показала, вечером они смотрели телевизор. И тут какой-то шорох на балконе. Он вышел – а убийца на него петлю. Да так ловко, что даже крикнуть не успел, только захрипел… Вот, поглядите, он на этой веревке и спустился с крыши с помощью механической лебедки! Тут строители ремонт крыши делают…
Петля болталась на уровне балкона, рядом – толстый кабель с пультом, три кнопки: «стоп», «вверх» и «вниз».
– Он его подвесил, а потом встал ему на плечи – и обратно на крышу поднялся. Жена только и увидела, как ноги мужа вверх улетели…
– Какие-нибудь следы остались? – спросил Никита у очкарика-криминалиста.
– Остались на кнопках пульта, но очень плохие…
И опять надо задавать идиотский вопрос, были ли у покойного враги, да кому нужна смерть несчастного прапорщика?
– Вам говорит что-нибудь фамилия Безденежный? – спросил Савушкин у женщины.
Она подняла на него безумные глаза и отрицательно покачала головой. Никита показал ей фотографию Безденежного.
– Нет, никогда не видела…
Он еще уточнил подробности убийства и решил не мешать криминалистам.
«Еще одно убийство, – подумал Савушкин, – и надо уходить из органов по профнепригодности».
А Вьюжанин тонко развеял его мрачные мысли:
– Никита Алексеевич, я жениться собрался. Как вы думаете, Брагин даст отпуск на следующей неделе?
– Отличная идея! – похвалил Савушкин. – Собираясь жениться, узнай, что женщина хочет. Затем постарайся убедить ее в том, что она хочет очень малого. И убедись в адекватности своей реакции на это… Да-а… А насчет отпуска сложный вопрос. С Безденежным – пока безнадежно. Вот как…
Первая новость, услышанная в управлении, касалась самого Савушкина: Брагин сообщил, что начальник управления объявил ему строгий выговор. Никита поблагодарил за столь высокую оценку его труда и рассудил, что от этого не умирают.
– Что собираешься делать? – спросил хитрый Брагин.
Если идея была хорошая, он потом выдавал ее за свою.
– Посадить оставшихся в тюрьму. Там они будут в безопасности. А чтоб был повод, – предъявить обвинения в убийстве одноклассников. Доказательство – то, что они остались живы, – ответил Никита.
– Отличная идея! – похвалил Брагин. – Но для начала их надо собрать. Этим ты и займешься.
Савушкин поставил очередной кружочек на фотографии. Сначала он решил позвонить Вершинскому. Про него узнали, что был лидером класса, удачно женился, сейчас занимался бизнесом, причем весьма успешно…
По телефону ответила секретарь. Она долго выясняла, по какому вопросу, уточняла, пока Савушкин не вышел из себя от ее надменного тона:
– Девушка, вы что, не поняли, что я из уголовного розыска? И вопросы задаю я. Причем вы меня совершенно не интересуете, а нужен ваш руководитель, и немедленно. Вы уяснили?
Она что-то недовольно буркнула и через некоторое время торжествующе сообщила:
– Александр Владиславович сейчас занят. Позвоните завтра.
– Скажите вашему руководителю, что речь идет о его личной безопасности, – едва сдерживаясь, процедил Никита.
– Да, – недовольно раздалось через некоторое время.
Савушкин представился и сказал:
– Я прошу вас приехать в угрозыск на Петровку. Идет планомерный отстрел ваших одноклассников, и оставшимся в живых надо встретиться у нас и обсудить проблемы личной безопасности. Вы, наверное, слышали про бюсты?
– Какие бюсты? – раздраженно ответил Вершинский. – Я с этой швалью со времен школы не общаюсь! У меня нет времени слушать о разборках этих люмпенов с цементного завода… А моя охрана, к вашему сведению, обеспечит мне безопасность получше всех ваших сыщиков, вместе взятых! Ищите своего Безденежного, а меня в эти дела не ввязывайте!
И Вершинский первым положил трубку.
Савушкин выругался, в душе сознавая, что насчет охраны ему крыть нечем.
Еще один ученик злополучного класса позвонил сам.
– Заморёнов Филипп Каллистратович, – представился он густым, как сметана, голосом. – Позвольте узнать, могу ли я как налогоплательщик рассчитывать на защиту государства? Или мне нужно, пока не поздно, уезжать из этой страны?
Никита предложил сначала приехать к нему.
Он вскоре появился: среднего роста, с прилизанной шевелюрой и жеманными манерами артиста провинциального театра. Все на нем, от костюма до лакированных ногтей, лоснилось и красовалось напоказ. Никита знал подобную категорию людей: с ними невозможно было спорить – они не слышали собеседника.
– Как ваша фамилия? – уточнил Савушкин.
– Заморёнов Ф.К. Вот моя визитная карточка. Я скрипач, играю на альте, может быть, слышали о таком инструменте?
– Впервые слышу.
– Это все ужасно, ужасно, Никита Алексеевич. Из десяти мальчишек класса в живых осталось трое.
– Из десяти?
– Да! Ведь было еще более чем странное самоубийство Ивана Локтева. Хотя, он ветеран войны в Чечне, возможно, у него что-то замкнуло… Это настоящий террор! Вы себе представить не можете, как это психологически гнетет! Это невыносимо! Я каждый день ожидаю, что стану очередной жертвой! Неужели милиция не в состоянии поймать этого маньяка Безденежного?
