Николай Чергинец - Выстрел в прошлое
Федорцов отметил про себя, что Смирнов-старший произнес эту цифру с запалом истинного миллиардера — хотя бы будущего. Он сочувственно хмыкнул и спросил:
— Как же они собираются запускать трубу в конце мая?
— В середине июня, по последним сведениям, — поправил Смирнов. — Они хотят пустить туда казахстанскую нефть.
— А Россия позволит?
— Вы снова слишком узко политически смотрите на вопросы, — ответил дипломат.
— «Политика — это сконцентрированная экономика», — процитировал Федорцов. — Просто я недостаточно владею вопросом. Я нашел две цифры: стоимость прокачки нефти на нашей трубе Баку — Новороссийск — 16,63 долларов за тонну, а в строящемся БТК — порядка полутора «баксов» за баррель. Я смотрел эти выкладки в машине, поэтому не успел узнать плотность бакинской нефти и пересчитать цены с баррелей на тонны. Так что просветите, пожалуйста, — язык цифр был для него так же интересен, как рассуждения о прелестях дам для Казановы.
— Меньше ноль-семи! — воскликнул Смирнов. — Эта нефть лучше, чем знаменитый сорт «бренд». Не трудитесь считать в голове. В тонне приблизительно девять баррелей. Только эта разница в ценах на прокачку позволит им экономить не меньше двухсот миллионов в год. Так что казахи отдадут свою нефть в более дешевую трубу, у правительства России нет для них лишних ста «лимонов».
Федорцов вытер губы и пальцы накрахмаленной салфеткой и, приступая к кофе, спросил о главном:
— Я видел предполагаемые выкладки рентабельности. Они рассчитывают на двенадцать с половиной процентов годовых. Я понимаю, что это сумма в полмиллиарда. Каким же образом мы можем присоединиться к дележу этого замечательного пирога? У «Лукойла» в свое время были десять процентов, но они продали их японцам. А что у нас? Пожилой дипломат лукаво улыбнулся: — Что бы вы сказали о шести замороженных вышках в секторе Гюнешли?..
Пока старшее поколение увлеченно и последовательно разбирало цифры со многими нулями и юридические закорючки, которые составляли суть их жизни, двое одногодков — Марат Суворов и Сергей Смирнов — уединились в курительной комнате. Им быстро доставили серебряный кофейник и блюдо с бутербродами. Сергей Петрович открыл табачницу со многими отделениями:
— Сигару, табак? Отец в Голландии привык к сортовому табаку, очень рекомендую, Марат… — и рассмеялся, когда тот вынул из кармана и протянул ему открытую пачку до боли знакомого «Десанта». — Вот это я понимаю — привычка! Давай! Хотя, если помнишь, я и тогда предпочитал что-нибудь более «цивильное» — «Верблюда», к примеру.
Они мигом наполнили комнату клубами «выхлопных газов» от солдатских сигарет.
— Окунаюсь в привычную атмосферу, — закашлялся Сергей. — Давай уж тогда и по сто грамм… — Он нажал на кнопку вызова и отдал распоряжение принести водки и две стопки.
Все было немедленно доставлено, Марат, который до сих пор молчал, подумал про себя, что если бы они заказали разведенного спирта, как у себя в лагере, то официант, наверное, и с этим бы справился не моргнув глазом. Небось, нашел бы по-быстрому в аптечке и развел.
Сергей налил стаканчики:
— За встречу…
Марат ответил:
— За тех, кто вернулся.
Перевернув стопки, они, не закусывая, молча подымили. Перед глазами у обоих снова мелькали сцены чеченской кампании. Марат налил по второй, традиционной:
— За тех, кто не вернулся…
Они сдвинули стаканы, чокаясь, но без звона — костяшками пальцев — так было принято там.
— Мне передали, что ты умер. Тяжелая контузия, воспаление мозговой оболочки, еще какая-то хрень, — сказал Марат.
Побледневший и посерьезневший Сергей вымученно улыбнулся:
— Как видишь, я жив и здоров. Из армии списали тогда подчистую, но удалось выжить, подняться, стать на ноги… Вот ведь как пересеклись! — на щеках уже проступал румянец от выпитого. — Я слышал, тебе тоже досталось?
Пришла очередь нахмуриться Марату:
— Не без этого. Группу «Ноль» позже восстановили, снова ходили на операции, снова всех перемололо. Долгая история…
— В каком ты звании? Я, наверное, отстал по службе, — хозяин попытался сказать что-нибудь приятное гостю.
— Рядовой, — ответил Марат. — Разжалован из капитанов. Так что мне по субординации со старшим лейтенантом пить не положено.
— Вольно, — сказал Сергей. — Расслабься, солдат. Мне «на дембель» капитана присвоили. За что разжаловали, можешь не рассказывать, если неприятно. Сам понимаю, списали на тебя чей-то грех, как это водится. Я угадал?
— Да, — глухо ответил Марат.
— Все погибли? — снова спросил Сергей.
— Почти, — глухо ответил Марат. — Как и в тот раз, в девяносто пятом… У нас с тобой…
Сергей почесал в затылке:
— Нехорошо перед переговорами «сливу мочить»… Да уж ладно, давай по третьей — за будущее? А? Не ожидал я встретить кого-нибудь из «Ноля»… Тебя не ожидал встретить. Мне передавали во времена второй войны, что ты пропал без вести и считаешься погибшим.
— Наливай по половинке за будущее, — решительно сказал Марат.
— А тут больше и нет, — сообщил Сергей. — По двести пятьдесят на глотку — и чисто.
Они глотнули «за будущее» и принялись с аппетитом уничтожать бутерброды с семгой и икрой, подливая ароматный кофе из большого кофейника.
Марату, который во второй раз за день окунулся в воспоминания давних дней, не давал покоя вопрос:
— Серега, не поверишь, сегодня снился тот день. Вскочил в поту…
Смирнов кивнул с набитым ртом, прожевал:
— Сон в руку!
— Куда вас угнали тогда? Я долго пытался выяснить, что случилось. Дело в том, что погибли обе группы — и твоя, и моя. Моя — потому что пришлось выполнять задание половинным составом, без поддержки… Сам понимаешь — без невесты пошел жениться! Ради чего это было? Ведь все полегли…
Сергей наморщился, ему явно неприятно было вспоминать все это, и Марат хорошо его понимал.
— Нас забросили на Кодорский перевал. Задание — перехватить караван с оружием. Были оперативные сведения, что с караваном идет Хаттаб, несет деньги для Басаева — большую сумму. Так что все было резонно. Если бы оперативка оказалась достоверной, если бы удалось захватить или хоть уничтожить два «лимона зелени» от арабов, — следующий год был бы тихим. Что я тебе объясняю? Без оплаты, на подножном корму там сразу все «обмерзают». Однако «вертушку» повредили сразу — поджидали.
Хорошо, что «Стрелы», или «Иглы», или «Стингера» у них не было! А то бы… сразу всем — «кирдык». Но повредили при высадке только винты. Летчики пошли с нами. Сразу столкновения, уходили по горам — а все было перекрыто. Ясное дело, ловушка сработала — и нас выбивали день за днем. Я на четвертые сутки вышел к резервному месту — один. Эвакуировали. Дай мне еще твою — «термоядерную», — Сергей снова задымил «Десантом», держа его в дрожащих пальцах. — Я плохо помню последние дни. Все как ты говоришь — тяжелая контузия, воспаление мозговой оболочки. Меня долго вытаскивали на этот свет в «Бурденко». Да и до сегодняшнего дня наблюдает Шеин — помнишь его? Спеца по мозгам?
Марат хмуро ответил:
— Помню.
— Такие дела…
Пора было заканчивать завтрак и короткие воспоминания о боевом прошлом. Прошло больше десяти лет, двадцатипятилетние ребята стали тридцатипятилетними мужчинами, им нужно было строить свое будущее.
Сергей перевел тему:
— Мы это все еще обсудим — может, и в сауне. Ты лучше скажи, где ты сейчас? Доволен? Этот твой Федорцов — мужик правильный?
Марат хмыкнул:
— Нормальный мужик. Приватизировал Долохов, работает на авиацию, вот и нефтью заинтересовался. Я обычным делом у него банк охраняю, а иногда к срочным делам подключают.
— Спецоперации? — игриво предположил Сергей. — Не потерял форму? — Он принял боевую стойку.
Марат мгновенным прыжком оказался посреди комнаты, подхватывая игру:
— Не суйся, контуженный, пробью скорлупу!
В дверях появился старший Смирнов, поводя носом на плебейский дым и косясь на пустую бутылку:
— Ну что, молодые люди, нам пора в гостиную. В другой раз порезвитесь…
Сергей широко улыбнулся:
— Хорошо, отец. Мы готовы, — он смущенно поглядел на предательскую бутылку. — Неожиданная встреча вышла, мы считали друг друга погибшими… А теперь жить будем долго!
На деловой встрече Марат увидел еще одного старого знакомца — Степана Гавриловича Губаренко. В прежние времена он отзывался на слова «товарищ полковник», а позже — и «товарищ генерал-майор». Ему впоследствии подчинялась группа «Ноль». Впрочем, теперь он выступал в качестве гражданского лица. По лицу Суворова он только скользнул взглядом, сухо кивнул всем, продемонстрировав лысый череп. Марат тоже не был расположен к рукопожатиям и объятиям «боевых товарищей». Гусь свинье не товарищ, и разжалование капитана спецназа Суворова происходило не без санкции его начальника. Знай Марат, с кем ему доведется сидеть за одним столом, пожалуй, отказался бы.
