Сергей Зверев - Пепел врага
– Не судьба, – выдохнул Стропа, приподнимаясь из-за камня.
Боевики выскакивали на дорогу, как черти из табакерки.
– Куда торопитесь, муслимы?! Погуляли бы в лесу, воздухом подышали, – беря на прицел ближайшего боевика, прошептал Стропа.
Он бил короткими очередями, вызывая огонь на себя. Камень, за которым прятался десантник, казалось, визжал от боли. Пули откалывали от его поверхности летевшие во все стороны осколки. Стропа не чувствовал, как по его лицу струится кровь, а внизу уже образовалась лужица из вязкой красной жидкости, вытекающей из раны в боку.
– Врете, небритые, десантуру голыми руками не возьмете, – все шептал Стропа.
Противник обходил десантника с флангов, смыкая кольцо. Часть отряда поднималась по склону вверх. Стропа не мог видеть, что чеченцы начали преследовать отступавших товарищей. Десантник знал одно – он останется до конца на отведенном рубеже.
Когда пуля раздробила лучевую кость плеча и правая рука повисла безжизненной плетью, Стропа перевернулся на спину. В его широко открытых глазах отразилось небо. Желтый диск луны, выглядывающий в разрывах туч, был похож на купол раскрывшегося парашюта. Вдруг это видение исчезло. Вместо луны перед глазами десантника возникло лицо человека с густой взлохмаченной бородой, а затем его сменили другие.
Трое боевиков, держа оружие на изготовку, склонились над умирающим солдатом.
Один из них пнул Стропу ногой:
– Собака!
Десантник разомкнул губы, склеившиеся от запекшейся крови.
– Пусть твой ваххабитский бог разбирается, кто из нас животное, а кто – человек, – внятно произнес он.
В ту же секунду левая рука солдата, ладонь которой согревала ребристую поверхность гранаты, оказалась возле его черного от крови лица. Вырвав зубами чеку, Стропа прижал гранату к груди…
* * *На очередной взрыв, прозвучавший за спиной, Верещагин не обернулся. Он бежал по склону, стараясь удержать равновесие. Капитан специально замедлял шаг, чтобы не терять из виду двух солдатиков, двигавшихся справа от него.
– Давайте, братки, поддайте, – подгонял бойцов капитан.
Но те, похоже, его не слышали. Коротконогий крепыш постоянно поднимал спотыкавшегося товарища. Тот, бывший физически послабее, задыхался на крутом подъеме. До гребня горы было еще порядочно, и капитан решил поддержать бойцов. Изменив маршрут, он нагнал пару и крикнул крепышу:
– Уходите! Уходите, не оглядываясь. Я прикрою.
Доходяга, поднимаясь в очередной раз с колен, прохрипел:
– Не могу.
Но крепыш, с благодарностью посмотрев на капитана, рявкнул:
– Пошел, Серега. Иначе я тебя собственными руками придушу.
Эта угроза придала бойцу новые силы. Он всхлипнул и с неожиданным проворством принялся карабкаться по каменистому склону. Верещагин же смотрел вниз. Пылающие машины освещали дорогу и мельтешащие на ней фигуры боевиков. Разрывы сотрясали полусгоревшие, оплавившиеся остова кузовов.
Долго любоваться фантасмагорическим зрелищем капитан не стал. На вершине гребня на фоне ночного неба появились фигуры. Видимо, группа боевиков, посланная обойти федералов с тыла, вышла на позиции. Колонна уже горела, но путь к отступлению федералам был отрезан. Обосновавшись на гребне, бандиты поливали отступавших из всех стволов.
Заметив опасность, капитан крикнул крепышу, поддерживающему за локоть ослабевшего приятеля:
– Назад… мать вашу, ребята, назад…
Но солдаты, не видя опасности, пробирались к гребню горы. Капитан видел, как расчет боевиков устанавливает пулемет. Проделывая характерные движения, «чехи» явно не торопились. Они занимали огневую позицию с неспешностью людей, уверенных в своей победе.
Эти минуты Верещагину показались вечностью. Капитан понимал, что пулемет свинцовой лавиной сметет всех, кто карабкался по склону. Но и путь вниз был отрезан. Со стороны дороги, по следу федералов, поднималась стая «духов».
– Ложитесь, прячьтесь за камни, пацаны! – кричал капитан, посылая очереди то вверх, то вниз.
Но его никто не слышал. Слова капитана тонули в общем грохоте боя. К автоматным очередям добавилось басовитое тарахтение. Это заговорил установленный на гребне пулемет. Лавина свинца пошла вниз по склону.
Сметенный огнем крепыш отпустил товарища и покатился по камням вниз. Его приятель, достав из «разгрузки» гранату, размахнулся, нелепо взмахнул руками и упал навзничь. Через секунду тело подняло над землей взрывом оказавшейся под ним гранаты.
С остальными дела обстояли не лучше. Залегший наверху расчет свое дело знал отменно. «Духи» работали в секторе обстрела с размахом, не жалея боеприпасов.
Капитан почувствовал, как ему обожгло плечо. Проведя ладонью, Верещагин понял, что пуля прошла по касательной, не задев кость. Лишь разорванная куртка топорщилась на левом предплечье петушиным гребнем.
А дальше произошло непредвиденное. Стоявшая в голове разгромленной колонны охваченная пламенем «бээрдээмка» вдруг ожила. Башня машины вздрогнула, повернулась, а ствол пушки хищно уткнулся в линию горизонта. Какие нечеловеческие силы держали при жизни стрелка, позабытого в пылающей машине, наверное, даже сам Господь не мог знать. Десантник, заживо горевший в этой стальной коробке, видимо, на какое-то время пришел в сознание. Сквозь багровые от отблесков огня триплексы он видел, как умирают его товарищи. Он и сам был обречен, запертый заклиненным люком в чреве машины.
Пушка, соединенная со спаренным пулеметом, еще раз качнулась, изменила угол наклона и задрожала от выстрелов. Стрелок бил по пулеметному расчету, засевшему на гребне горы. Похожий на выгнутую спину доисторического чудовища, гребень озарился сполохами огня. Разрывы грохотали один за другим, вызывая камнепад. Его грохот заглушал предсмертные крики боевиков, попавших под неожиданный обстрел. Второй залп накрыл пулеметный расчет. Изрубленные осколками боевики катились вниз по склону, присоединяясь к погибшим федералам.
Наступавшие от дороги «чехи» резко развернулись, почувствовав у себя за спиной присутствие несломленного противника. Они бежали к бээрдээмке и что-то кричали. Со стороны казалось, что стая одичавших псов пытается окружить упавшего медведя.
Верещагин видел, как враг в упор расстреливает из подствольных гранатометов обреченную машину. Слабая броня бээрдээмки лопалась, словно фольга от шоколада. Через минуту все было кончено.
В бессилии капитан опустился на землю и закрыл ладонями лицо. Верещагин заскрипел зубами, сдерживая нараставший где-то внутри, в самой глубине души, яростный крик. Он видел, как гибнут его ребята, и ничего не мог сделать. Если и существует для десантников особое место в аду, то, наверное, оно выглядит так, как эта дорога с машинами, охваченными огнем, так, как этот склон, усеянный телами убитых, и так, как эта бээрдээмка, развороченная взрывами.
– Товарищ капитан. – Голос, похожий на стон, прозвучал совсем рядом.
Верещагин вздрогнул, убирая ладони с лица. Он всмотрелся в темноту. Рядом, чуть ниже по склону, примерно метрах в тридцати он увидел лежащего на земле человека.
– Сержант?! – вскрикнул капитан.
Он быстро съехал вниз вместе с осыпающимися камнями.
Васильев попытался встать на ноги. Опираясь на приклад автомата, сержант немного приподнялся, застонал и, не в силах превозмочь боль, опустился на камни.
Оказавшийся рядом капитан торопливо спросил:
– Ранен?
– Пулеметчик, сука, достал, – прохрипел Васильев.
– Куда попали?
– По ногам прошлись…
Нагнувшись, капитан как можно спокойней произнес:
– Давай посмотрим.
– Уходите, товарищ капитан, меня капитально зацепило, – простонал Васильев.
– Здесь приказы отдаю я, – усмехнулся Верещагин, хотя смеяться ему хотелось меньше всего.
Даже беглого осмотра было достаточно, чтобы понять, насколько серьезна рана. Пули раздробили кости и коленную чашечку правой ноги сержанта. С такими ранениями он не то что встать, даже стонать не должен был. Но крепкое здоровье сибиряка помогало ему держаться.
– Что, капитан, хреново? – тихо спросил сержант.
– Хреново, Василий Васильевич, – Верещагин впервые назвал подчиненного по имени и отчеству.
– Кирдык нам, командир. – Голова сержанта безвольно свесилась на грудь.
Капитан приподнялся, осматривая поле боя. Он заметил, как померк под набежавшими тучами диск луны. Спасительная темнота спустилась на горы, на лес, на весь окружающий их мир. Только дорога багровела внизу кострами пожарищ.
– Погодь, Васька, умирать. Какие наши годы… – выдохнул капитан.
Взвалив на плечи сержанта, Верещагин двинулся вдоль склона. Он стремился использовать навалившийся мрак, чтобы добраться до выбранной позиции. Верещагин сам себе не мог объяснить, почему он решил идти к торчащему, точно пеликаний нос, выступу. Его словно магнитом притягивал этот нелепый отросток, повернутый к дороге. Иногда человеком руководит какая-то высшая сила, направляя и указывая путь, о котором никто не догадался бы.
