Михаил Нестеров - Возмездие. Никогда не поздно

От дома Лесника до места, названного Биленковым, было рукой подать. По Богатырскому мосту проходила одноименная улица, соединяющая два шоссе – Богородское и Белокаменное. Это был старый кирпичный мост с пешеходным, автомобильным и трамвайным движением. Низкий, с лестничными спусками на набережные, он стал первой преградой для судоходства на Яузе. Чтобы не нарваться на патрульную машину, Хатунцев подъехал к железнодорожному переезду через безымянные аллеи национального парка и уже с Яузской аллеи свернул к реке. Впереди обозначилась дорога на Богатырский мост, и Биленков со своего места подсказал:

– Езжай прямо.

Асфальтовая дорога закончилась, машины затрясло на грунтовке, слегка раскисшей от недавнего дождя. Подавшись вперед, Билл зорко всматривался в дорогу в ожидании съезда к реке.

– Поворот!

– Слева, справа?

– Слева!

– А, теперь вижу.

– Сворачивай. Притормаживай. Стоп! Гаси огни. Посидим немного, прислушаемся.

Биленков открыл дверцу со своей стороны, Хатунцев – со своей, и салон «Жигулей» превратился в раковину, можно было различить даже поток воды, катящийся к другому мосту – Оленьему.

Прошло три или четыре минуты. Сказав себе «пора» и переложив пистолет Коровина в карман куртки, Виктор вышел из машины. Задержал Хатунцева:

Оперативники были вынуждены встать в свете фар, как артисты перед рампой. А единственным зрителем был Биленков, и ему откровенно понравилась декорация: подсвеченные кусты, в его представлении походившие на австралийский буш, резкие тени, отблески на быстрой, казалось, реке. Впрочем, он недолго оставался на капоте. Со словами: «Всему когда-нибудь приходит конец», – покинул свое место и, открыв багажник, вернулся уже с тяжелым баулом. Доставая из него по одной пачке долларов, разложил на капоте содержимое на шесть кучек, и каждая получилась в форме пирамиды.

– Как на рыбалке, – нарушил молчание Хатунцев, приковав свой взгляд к деньгам. – Мы с соседями объединялись в артель, рыбачили, раскладывали улов на кучи. Потом все отворачивались, кроме одного. Он-то и показывал на горку рыбы и спрашивал: «Кому?» Кто отвечал «мне» или поднимал руку, получал эту свою часть. И так до конца, пока каждый не получил свое.

– Пока каждый не получит свое, – повторил Биленков и поднял на Хатунцева глаза. – Справедливо. Только непонятно. На кой хрен вы отворачивались? Что, кучки были неравные?

– В том-то и дело.

– Вы собирались в артель, так?

– Так.

– А в артели, как в бане, все равны. Почему же кучки были разные? – начал заводиться Билл. – Ради спортивного интереса, что ли? Или этажи в расчет принимали? Этот живет на первом, этот на пятом. Этому больше, этому меньше…

– Потому что рыба разная была: бель, щука, линь.

– Ну и?..

– Допустим, попалось в сети шесть щук – на шесть, пять, четыре, три, два и один килограмм. Каждому хочется щуку, правильно? Та кучка, что поменьше, восполнялась белью или линем.

– Значит, в одной куче могла быть всего одна щука, но большая, а в другой – одна бель и маленький щурок. Но вес у всех кучек одинаковый.

– Ну да.

– Вот здесь, – простер руку над равными кучками Виктор, – одни только доллары. Никаких марок, франков и рублей. А мы не на рыбалке.

– Мне встать в строй?

Биленков помедлил с ответом, хорошо понимая причину, по которой отчасти дурачился ветеран: никогда еще доли не были такими внушительными. Капот советской машины мог прогнуться и от одной доли, чего уж говорить о целых шести?

– Подойди, – позвал он Хатунцева. – То, что я скажу тебе, относится ко всем нам. С этого момента нашей опергруппы больше не существует. Спокойно! – Он погасил волнение жестом руки. – Не все так просто, как может показаться с первого взгляда.

«Спокойно». Виктор усмехнулся. Он сам ждал этого дня, но не думал, что он наступит так скоро и неожиданно. Можно было, пожалуй, подождать еще пару лет. Но если в качестве компенсации такие деньги, то это многое оправдывает.

– Бери любую «пирамидку», – предложил он Старому Хэнку. И когда тот сгреб в охапку кучу долларов, подтянув полу куртки, чтобы не уронить их, продолжил: – Есть четыре примечания. Первое: друг друга не искать, а при случайной встрече отворачиваться. Вернись на место, Хэнк, а ты, – Биленков указал на Лебедя, – подойди и возьми свою долю. Второе: держать рот на замке. Впрочем… можете писать мемуары. Первый том – на свободе, второй – на зоне. За убийство срока давности у нас никто не снимал. Лично я понимаю это так: или жизнь в страхе на свободе, или без страха в местах заключения. Я выбираю второе. Почему? Потому что знаю, что страх со временем притупится, а потом и вовсе исчезнет. Я забуду и этот эпизод, и десяток других.

Место Лебедя занял Шевкет Абдулов. Глядя, как тот складывает деньги в снятую куртку, Виктор снова заговорил:

– Третье. Преодолеть что угодно нам помогали правила, обязательные для каждого члена опергруппы. С трудностями, с которыми нам предстоит столкнуться в дальнейшем, каждому в отдельности поможет справиться самодисциплина. Четвертое: считайте, что вы переезжаете к новому месту работы, и вам положены подъемные.

Настала очередь Андреасова. Пока Биленков обращался к нему, его рука в кармане уже обхватила рукоятку «коровина»… Несмотря на малые габариты и калибр, он не был «условно-боевым». Пробивная способность его впечатляла: с расстояния двадцать пять метров пуля пробивала пакет сосновых досок общей толщиной восемь сантиметров. В снаряженном состоянии вес его не превышал полкилограмма.

– Игорь, твоя очередь. – Когда к машине подошел Кравец, Биленков встретил его цитатой из Джорджа Мартина «Пир для воронов»: – Знаешь, что хорошего в героях? Они все умирают молодыми. А нам, грешным, больше женщин из-за этого достается. – Он обежал каждого острым взглядом, но ни у кого в глазах не увидел поддержки. – Если бы у тебя было пятнадцать секунд, что бы ты мне сказал? – Выхватив пистолет, мгновенно пресек попытку Кравца броситься на него: – К воде! Пошел к берегу, ну! У тебя осталось двенадцать секунд! Тебе что, нечего сказать нам? Семь… шесть… пять… две… одна секунда! У тебя нет ничего!

И Биленков выстрелил Игорю в голову с расстояния в один метр, считай, в упор, и кровь из раны брызнула ему в лицо

– Вот и все. Прощай, – столкнул он тело Кравца в воду. Через пару мгновений его закружило в водовороте и вынесло за излучину.

– Кто следующий? – нарушил молчание Хэнк.

– Ты – если не заткнешься. Он, – стволом пистолета указал на воду Виктор, – был агентом ГРУ и сдал бы нас уже сегодня. Давайте поторопимся.

Он вытащил из багажника надувную лодку и бросил под ноги Шевкету. Вместе с Андреасовым они расправили ее и подсоединили к клапану баллончик с углекислым газом. Лодка быстро, в считаные секунды, приобрела форму. Спустив ее на воду, стали ждать команды Биленкова. Открутив крышки с бензобаков, он и Старый Хэнк готовили машины к взрыву. Когда он прогремел, боевики успели сесть в лодку и отгрести от берега.

– Пятеро в лодке, не считая собаки, – сказал Биленков, сплюнув в воду.

Полтора месяца спустя

В 10 часов 30 минут ровно генерал-полковник Лысенков снял трубку телефона правительственной связи.

– Здравствуйте! – приветствовал его бархатистый баритон, даже по телефону звучавший красиво. – Вас беспокоит руководитель аппарата президента Дмитрий Жердев.

– Здравствуйте, Дмитрий Михайлович! Слушаю вас.

– Вы не могли бы подъехать в Горки-9?

Администрация располагалась на Старой площади, дом 4, то есть на территории Кремля. Какого черта он вызвал меня в Горки? – недоумевал Лысенков. Таким образом, хочет подчеркнуть свое высокое положение? Но это абсолютная бессмыслица! Уже ни для кого не является секретом, что после подписанного президентом указа «Об утверждении положения об администрации президента Российской Федерации» ее реальные функции теперь напрямую зависели от ее руководителя. И нетрудно догадаться, кто был соавтором указа, раздувающего полномочия этой «управленческой компании». Лысенкову предстояла встреча с руководителем государственного органа. Он сравнил Жердева с кардиналом Ришелье – не Людовик Тринадцатый управлял Францией, а «красный кардинал». Сравнил его с Михаилом Андреевичем Сусловым, «негласно ведавшим вопросами идеологической работы в ЦК КПСС» (Жердев мелок, конечно, но и глава государства невелик). В США в свое время «серым кардиналом» называли госсекретаря Генри Киссинджера. Но этот…

– Конечно, я подъеду, – ответил он.

– Отлично! Я выпишу вам пропуск. И пожалуйста – захватите все материалы по делу Джиганшина.