Сергей Самаров - За нейтральной полосой
– Теперь – всегда... Строгое указание...
– Понятно... Значит, сегодня – всегда... А раньше?
Доктор, чтобы не сбиваться с мысли, прекращает наблюдение за странными вращениями глазных яблок.
– Раньше... Говорили, что производят. На самом же деле... Я сомневаюсь. Наркоман и есть наркоман. Кто на этих гнилых придурков внимание обращает. Диагноз один и тот же. Автоматом, думаю, ставили. Вы же сами, кажется, бывший врач. Знаете эту систему. Начальство тоже что-то знает. Иначе просто не было бы необходимости давать указание. Вчера начальство разослало циркулярно категоричную бумагу.
Майор опять вздыхает, с видимым трудом разворачивает неуклюжее тело и вытаскивает из сейфа еще одну бумажку.
– Вот, и нам прислали копию, чтобы в курсе держать...
Само наличие такого документа подтверждает подозрения Доктора. Вскрытия погибших наркоманов не проводилось. Ставился стандартный диагноз: «передозировка наркотиков»...
– Сегодняшний случай – совместный?
– Нет. Даже в разных районах...
– А раньше? Совместные были? В одной компании.
– Три месяца назад... – майор наконец-то раскрывает свою папку и отыскивает нужную страницу сводки. – Сразу четыре человека. Диагноз тот же. Но... Я думаю... Всякое могло быть. В этот раз тестирование на рицин проводилось только потому, что... Сами понимаете. Сотрудники райотдела погибли. Могло быть и раньше такое. Сейчас уже трудно проверить...
– А если просто для информации?.. Без протокола поговорить с экспертами...
– Бесполезно. Не сознаются... Зачем им на себя лишнее «вешать».
– Эксгумация?
– А даст ли она хоть что-то? Время прошло... Что от трупа осталось?..
– Рицин трудно выводится... Оставляет характерные следы... Процесс гниения – это процесс переработки одного вида белка в другой. Рицин этому мешает. Давайте попробуем... Может оказаться, что тела сохранились даже лучше похороненных на месяц позже...
Доктор видит, что майору просто не хочется возиться с таким хлопотным вопросом. Но одновременно знает, что тому уже дано категоричное указание руководства оказывать всяческое содействие сотруднику Интерпола, более того, майор даже знает, что для проверки инцидента сегодня в город прибывает заместитель министра внутренних дел и у многих могут полететь погоны. В райотделе-то уж точно полетят, а может быть, и у кого-то повыше... И подставлять себя майор не рискует. И потому разворачивает папку так, чтобы документ оказался перед Доктором.
– Я позвоню прокурору. Нужна санкция. Придется делать. Вот акт экспертизы. Можете взять все данные. Сделать ксерокопию?
– Если вам не трудно.
Трудно майору подняться без вздоха со стула. Очень трудно. Он надеялся, что интерполовец откажется, если уж добился согласия на эксгумацию трупов. А теперь надо идти в канцелярию и снимать копию. Но он, зачем-то потоптавшись возле своего стола, идет, поленившись закрыть сейф даже при постороннем. Но скоро возвращается с копией.
Доктор кладет на стол свою визитную карточку с подписанным от руки номером сотового телефона.
– Я попрошу вас найти того эксперта, что подписал заключение. Потом позвоните мне. Я думаю, и вам, и вашему руководству будет лучше, если мы сделаем все сами до приезда заместителя министра, потому что он все равно заставит это сделать...
Доктор нашел слабое место. Подготовил удар и ударил. Майор быстро заморгал глазами и закивал:
– Конечно... Конечно... Как только назначу время, сразу позвоню вам...
* * *Уже на выходе из областного управления, когда Доктор взялся рукой за большущую дверную ручку, в его кармане зазвенел мобильник. Доктор глянул на табло определителя. Это один из его волонтеров – Юра Алферов, которого они когда-то выручали из смертельно опасной переделки вместе с Дым Дымычем Сохатым[10]. Юра, бывший сержант ВДВ, ветеран Афгана – человек, вращающийся в полууголовных кругах. Имеет множество знакомств и много полезной информации. Его невозможно заставить стать сексотом ментовки или ФСБ, но с Доктором он всегда сотрудничает с удовольствием из личной симпатии и уважения. И даже более того, как и сам Доктор, смотрит на закон закрытыми глазами, если это необходимо для дела.
– Привет. Слушаю тебя.
– Привет. Я включился в твое дело...
– И что? Есть новости? – Доктор разговаривает и смотрит на двух ментов, что ждут кого-то около внутреннего телефона. Менты старательно прислушиваются к его разговору.
– Кое-что есть... Приезжай ко мне на старую квартиру... – коротко сообщает Юра. – У меня в гостях один из этих скинов, что азеров трясли. Хороший добродушный мальчишка... С ним можно откровенно поговорить... Даже сильно бить необязательно... Адрес помнишь?
– Помню... Еду...
Он убирает трубку и останавливается прямо против любопытных ментов:
– Вам что, рассказать, кто звонил?
– Что? – рассеянно спрашивает старший лейтенант.
– А ни хрена!.. – рявкает Доктор. – Не люблю, когда уши растопыривают... Оторвать могу...
Он выходит, оставив ментов в растерянности, и старается хлопнуть дверью, но дверь слишком тяжелая, закрывается медленно. Такой не хлопнешь, даже имея лосиную силу Доктора.
Доктор оставил свой «Мерседес-500» на стоянке в Москве, потому что рассчитывал обернуться за два дня, как получалось у него обычно, и теперь вынужденно пользуется в городе «девяткой» жены, в которой чувствует себя человеком, сидящим на корточках. Машина явно не предназначена для его двухметрового роста, и езда в ней утомляет. Тем не менее приходится пристраиваться, сдвинув сиденье до предела в заднее положение и едва не сломав его. Через полчаса он уже в старом отдаленном районе города, среди двух– и трехэтажных кирпичных домов, построенных когда-то пленными немцами. Довольно добротные строения, выдержавшие советские и даже постсоветские коммунальные издевательства.
Дома похожи один на другой. Понадеявшись на свою память, Доктор сначала въезжает в другой двор, но вовремя вспоминает, что в соседнем точно таком же доме должно быть кафе с каким-то пельменным названием. Здесь такого заведения без бинокля не просматривается. Тогда он отыскивает через квартал само кафе, а потом уже и нужный дом.
Должно быть, его ждут у окна. Шагов навстречу не слышно. Дверь на звонок сразу открывает незнакомый парень уголовного типа. Распахивает ее пошире, пропуская Доктора. Парень даже не спрашивает имени.
– Юрий Василич, – говорит в комнату, – так я пошел...
– Иди... – раздается из комнаты знакомый голос.
Доктор провожает парня взглядом, закрывает за ним дверь и проходит в квартиру. Юра сидит на подоконнике, поигрывая пистолетом – на пальце крутит по-ковбойски. Получается это у него довольно ловко. Доктор тридцать лет имеет дело с оружием, а так не умеет. Впрочем, с пистолетом понятно, на его пальце пистолет крутить – то же самое, что крутить его на бревне.
– Привет, шеф... – Юра курит сигареты «Parliament» – признак респектабельности – и улыбается.
В этот приезд они с Доктором не встречались. Только общались по телефону.
– Привет, ковбой...
Такое обращение тоже не случайно. Ростом волонтера бог обидел, и он всегда носит высокие каблуки, чтобы казаться солиднее. Высокие каблуки на обуви – ковбойский стиль, хотя они и лишены шпор.
Доктор пожимает Юре руку и оборачивается к «виновнику» такого срочного вызова.
Посреди комнаты на стуле сидит крепкий бритоголовый парень. Выражение лица не кричит о высоком интеллекте. Ноги привязаны скотчем к ножкам стула. Руки таким же скотчем стянуты за спинкой. На лбу пара основательных ссадин. На куртке видны отпечатки чьих-то не слишком чистых башмаков. На вид слегка испуган. Парню от силы восемнадцать лет, он считал себя достаточно крутым, а оказалось, что и постоять за себя не сумел: вломили, увезли, связали...
– Это и есть тот самый молодой убийца?
Доктор смотрит холодно, без проявления эмоций. Встречный взгляд парня испуганно взлетает. Ждет уточнения. Он еще не слышал об убийстве. Рассчитывал, что привлечь его могут, самое большее, «по хулиганке». Плевая статья... Только авторитета добавит. Ну, могут еще приписать разжигание межнациональной розни... Статья еще более плевая...
– Он самый... – подтверждает Юра. – Что, тот азер уже «крякнул»?..
– После третьей операции на мозге... Эти козлы его велосипедной цепью огрели... Перелом черепа в трех местах, прострел в лобовую кость, трещина лобовой кости, растечение мозговой жидкости. С таким не всегда выживают... – Доктор легко координирует психологическое давление.
Он умеет это делать, знает теорию и неоднократно применял систему на практике. После первого, незначительного психологического удара, нанесенного как бы случайно, почти нехотя, следует дать надежду на спасение, а потом нанести более сильный удар. Такое чередование «кнута и пряника» действует почти безотказно на людей, не имеющих специальной подготовки или особого эмоционального настроя. У парня нет ни того ни другого. Вытатуированная на голой крепкой шее посолонь[11] вовсе не говорит об идейности. Доктор хорошо знает, кто такие скинхеды, и их неизменно низкий интеллектуальный уровень.
