Андрей Негривода - Разведывательно-диверсионная группа. «Бандера»
Вокруг костра сидели и лежали в странных позах четверо юных «душариков» с «АКМами» в обнимку, а из самого поста, через небольшую «калитку», наружу разил ядреный, сладковато-терпкий запах «афганки»...
Гусь, который первым подобрался к «колодцу», на долю секунды заглянул внутрь, но этого времени ему хватило, чтобы сразу же оценить обстановку внутри. Он обернулся к Лису, который был в трех метрах позади, постучал указательным пальцем по своему виску, потом ткнул пальцем в небо и беззвучно, одними губами, произнес:
– Жопа!..
Витушкин только показал в ответ большой палец, мол, понятно... А дальше пошла беглая «распальцовка».
«Тройка» Грини теперь оставалась в районе «колодца» прикрывать отсюда работу в кишлаке основной «тройки захвата». Причем Лис, ко всему прочему, приказал после окончания операции и отхода всей группы поставить на «калитке» этого поста «растяжечку» из «Ф-1». Так, на всякий случай... Да и вообще... Почему бы не уменьшить численность «духов» на десяток рыл, если есть такая возможность?..
Сам же Витушкин, вместе с Гусем и Бандерой, стал крадучись пробираться к дувалу «богатого дома»... И большим счастьем, большим везением было для них не только сейчас, а вообще всегда то, что афганцы так и не научились пользоваться собаками. Ну, не любили они их! Хотя, странное дело, но их соседи, таджики, в Горном Бадахшане, такие же мусульмане, кстати сказать, больших лохматых собак использовали в своем хозяйстве на полную катушку! Огромные свирепые туркменские алабаи, размером со среднего медведя, не боялись ни холода, ни жары и с упоением охраняли от волков отары овец, а от незваных чужаков – дома своих хозяев! Да и на Кавказе эту же службу несли общеизвестные монстры – кавказские овчарки... А вот у афганских племен эти людские помощники почему-то никогда не были в чести. Не прижились...
– Входим... – только и сказал Лис шепотом, когда они через три минуты уже стояли по обе стороны калитки. – Три минуты – и отход к «колодцу»! Начали!
Дом-пещера местного «господина» был довольно странным, если это выражение вообще здесь применимо!.. Все было облагорожено и «благоустроено» по максимуму, который только можно придумать здесь, высоко в горах... В этом доме было несколько природных залов и галерей, соединенных между собой довольно узкими проходами. И здесь было по-настоящему тепло! В каждой из «комнат» был выложен из камней «колодец»-печка, а в самом первом от входа зале целых три, в виде большого треугольника. «Комнат» было восемь, ну, по крайней мере, это были те комнаты, которые успели проверить разведчики, и в каждой в «камине» тлели неверным малиновым мерцанием угли... Потому-то и освещения никакого было не нужно – света от углей было вполне достаточно...
Везде в этом «доме», на полу, на стенах, на довольно искусно сработанных низеньких кушетках, лежали богатые шерстяные ковры. Стояли низенькие столики, на которых угадывались остатки богатого дастархана, и... Запах! Густой, как сметана, насыщенный запах пота, шерсти и гашиша...
«...Твою мать! Да тут больше трех минут и находиться-то нельзя! – подумал тогда Сашка. – Тут от одного этого духа можно обалдеть напрочь!..»
Он посмотрел на Лиса, который тоже не собирался здесь задерживаться и уже распределил между ними направления поиска. Из «гостиной» с тремя печками в глубь скалы вели четыре коридора. Сашке достался правый, Гусю – левый, а сам Лис собирался проверить два центральных. Он махнул рукой и исчез в одном из проходов.
«...Ладно! Пойдем посмотрим, шо там есть!..»
Бандера, ступая мягко, словно кот, прошел метров пять, когда уткнулся в «перекресток». Он осмотрелся по сторонам и увидел слева, метрах в шести-семи, на стене коридора мерцающие малиновые сполохи. Точно такие же были и справа, только немного поближе, метрах в трех. И слева, и справа были «комнаты», в которых тлели угли... И он, не задумываясь ни на секунду, пошел к дальним сполохам...
То, что он увидел в этой дальней «комнате», врезалось в его память на всю оставшуюся жизнь!..
Она была довольно богато, даже роскошно, убрана. Ковры, столики... А у дальней стены была огромная тахта на низеньких резных ножках и под шелковым балдахином... Угли здесь еще давали небольшие язычки огня, а потому и было все видно абсолютно отчетливо...
Здоровенный «дух», ну, может, всего чуть-чуть поменьше самого Бандеры, с совершенно лысой башкой, но окладистой седой бородой, лет пятидесяти, никак не меньше, был абсолютно гол... По его спине и бедрам струились большие капли пота, а он сам... Скорее всего он и сам-то, после доброй порции чилима, не соображал, что вокруг него происходит, и что он делает, потому что глаза его были полуприкрыты, а весь его вид говорил о том, что этот «душара» сейчас не здесь, а в «райских садах»... Да только...
Вторым «действующим лицом» здесь была девочка-афганка... Лет тринадцати, не больше!.. Совершенно голая, какая-то совсем уж миниатюрная, с разбросанными по подушкам смоляными волосами, она стояла в позе «оленихи, пьющей воду из ручья», и «исполняла долг» «афганского гостеприимства»... И было видно, что исполняет она его уже довольно долго, потому что ее отсутствующий взгляд не выражал уже ничего. То есть совсем ничего!.. Сашка даже испугался на секунду, а не мумия ли это, вообще...
По внутренним сторонам ее бледных бедер скупыми струйками стекала кровь, а девчушка только дергалась туда-обратно, влекомая движениями «старого козла»...
«...Мама дорогая! Да она ж тебе во внучки годится!..»
Движения «духа» были мощные, даже какие-то размашистые, но при этом очень неторопливые, что называется «с чувством, с толком, с расстановкой»... Он иногда даже «выскакивал» из девчонки наружу, а потом, весь окровавленный, «возвращался обратно»... И все это блядство происходило в абсолютной тишине!..
«...Что ж ты делаешь-то, скотина! – ужаснулся Бандера, оценив моджахеда „по достоинству“. – Ты ж ей все внутренности уже разорвал, тварь! Тебе бы только коров да кобыл таким „агрегатом“ пялить! Ты ж ее убьешь, сволочь! Ублюдок обкуренный!..»
И сердце Бандеры не выдержало, дрогнуло...
Он метнулся к «духу», схватил его голову двумя руками, за бороду и затылок, и резко, что было силы, крутанул в сторону.
– Хр-рум-с! – Мощно хрустнули сломанные шейные позвонки.
И здоровенный голый пятидесятилетний детина, весь окровавленный ниже пояса, не издав ни единого звука, повалился замертво на пол...
– Рахмат[16] ... – еле слышно пролепетала обессиленная, полуживая девочка.
Бандера приложил указательный палец к своим губам, давая понять изнасилованной девчонке, чтобы она молчала, а сам метнул взгляд направо-налево... На шикарном, с золотыми кисточками, большом пуфике валялись вещи «духа», а на полу «АКМ» и... Серебряные, с золотыми инкрустациями, отделанные рубинами ножны, в которых покоился до поры большой ятаган...
«...Щас я!.. Подожди, соплюшка!.. Я щас!..»
Сашка схватил ятаган, потом богатый стеганый халат «духа» и полоснул по нему острым, как бритва, клинком дамасской стали... Потом подскочил к девочке, которая теперь лежала на боку, схватил ее за щиколотку и резко поднял ногу вверх, открывая ее «измочаленное», окровавленное лоно...
Она дернулась было, думая, что сейчас все повторится снова, но...
Сашка сунул ей между ног довольно большой пук хлопка, добытого из халата «духа», а потом вернул ее ногу в прежнее состояние...
И девочка поняла... И опять еле слышно прошептала:
– Рахмат[17] ... – и заплакала беззвучно...
Бандера погладил ее по голове и еще раз приложил палец к своим губам...
«...Держись, дуреха!.. – подумал Сашка. – Извини, мне некогда!..»
Он посмотрел с огромным сожалением на это несчастное создание, сунул ножны с ятаганом себе за пояс, улыбнулся девчонке и исчез, как большое привидение, в темноте коридора...
«...Это была комната для „дорогого“ гостя... Значит, хозяин рядом!..»
Бандера оказался прав – «комната» хозяина была рядом. Та, вторая, направо от «перекрестка»...
И, видимо, «хозяин» что-то услышал все же, потому что они столкнулись «на пороге»...
«Хозяин» скорее всего тоже все еще находился в «райских садах», потому что, увидев Сашку, он только протянул левую руку, чтобы пощупать и понять, «что же это такое бродит по его дому среди ночи без его на то позволения»...
А Саня... Санька не растерялся!..
Он схватил «хозяина Ахундхейля» за черную курчавую бороду, резко рванул ее вверх, оголяя шею, и долбанул от всей души своим правым кулачищем под подбородок... «Дух» не улетел внутрь своей пещеры только потому, что Бандера крепко держал его за бороду!.. Он просто в один миг превратился в нечто, похожее на тряпичную куклу, и осел перед Бандерой на колени...
«...Пойдем „домой“, сучий потрох!.. К Чижику, в бригаду!..»
«Хозяин Ахундхейля» оказался на редкость щуплым, даже плюгавым, мужичком! В этом теле, которое Сашка без малейшего усилия взгромоздил на свое плечо, и было-то килограмм шестьдесят от силы, а может, и того меньше!..
