Кирилл Казанцев - Инстинкт победителя
Михаил, хоть и жил теперь у Марины по ее же настоянию, отправился в свою коммуналку. Василич уже проснулся и, кряхтя, вышел в коридор:
– О, явился, свет ясный. Совсем сюда дорогу позабыл. Коль тут жить не собираешься, пусти квартиранта какого. Все ж деньги капать будут. Да и мне за пивом побегает.
– Я тоже рад тебя видеть, Василич, – так же своеобразно поприветствовал старика Михаил. – Вот, кстати, о деньгах, одолжи стольничек на недельку. У меня зарплата будет, все верну. До зарезу надо.
– Похмелиться мы и в складчину могем, зачем же так сразу – все.
– Нет, я завязал. Но за пивом тебе сходить могу по старой памяти. Давай, пока не разулся.
– Ишь ты, завязал! Не бренчи. Три года бухал – и тут вдруг. Зашили тебя, что ли? Нехило за тебя эта баба взялась. Ну-ну, – еще немного поворчал он и ушел в свою комнату.
Михаил знал, что через минуту тот вернется, а потому так и остался стоять на пороге. Здоровья у дедка совсем нет, самому за опохмелкой ходить сложно, ноги больные. Так и есть. Василич вынес двести рублей:
– На вот, портвейну мне купи. У меня вчера пенсия была, можем себе позволить.
– Я у тебя стольник попросил. Тут не хватит.
– Ну, вот посидим с тобой, покалякаем, а потом решим и твой вопрос, – толково рассудил сосед. – Ты, Мишаня, иди пока поскорее. Колосники горят.
– Я тебе хоть шампанского ящик принесу, ты мне только сразу одолжи, – ненавидя себя, возразил Родин.
– Не, ну ты ушлый! – возмутился дед. – Ты меня шантажировать решил?
– Так, не хочешь – иди сам. Я пошел.
– Ладно, душегуб, – незло выругался Василич и протянул ему еще сотню. – Только условие: если пить не будешь, то хоть посиди со мной, пока я буду.
Возвращаясь с бутылкой портвейна, Михаил думал о том, что, если бы не эта случайная встреча с Мариной, он мог бы обрести такую же судьбу, как у Василича. У того тоже была жена, были дети, которые не хотели его знать, были друзья. Теперь ничего нет. Только редкие собутыльники. Да и то до той поры, пока у него есть деньги. Когда Михаил поселился с ним, многих отвадил оттуда, заменив собой. Страшно так? Или – свобода? Вот философия.
Входя в подъезд, он отогнал от себя эти мысли, вернувшись к главной на данный момент теме. Надо бы со стариком поговорить насчет металла. Он ведь раньше как раз на сталелитейном работал.
Василич залпом оглушил граненый стакан темной пахучей жидкости и закурил «Беломор». Закурил и Родин свой мундштук, с некоторой завистью глядя на поплывший взгляд соседа.
– Поражаюсь я тебе, Мишаня. Такого удовольствия себя лишаешь, – словно издеваясь, сказал тот. – А что бабы? Все одно – стервы!
– Я вот что спросить хотел, – перебил рассуждения старика Родин, – ты помнишь, какое отношение в твое время было к титану? Ну, скажем, в середине семидесятых?
– В каком смысле? – не понял дед, щурясь от едкого дыма, заполнившего прокопченную кухню.
– Ну, дорогой он был тогда? Много ли его было?
– А, в этом! Так хоть жопой жуй. И украсть… можно было сколько угодно, если надо. Да, воровали, в лом сдавали. Бесхозность была, просто рай! Сейчас-то совсем по-другому. Тогда комуняки и сами воровали, и другим давали. А ныне радивые хозяева везде объявились, мать их в дышло! Фанерки не подберешь, не то что металл какой. А чего это ты заинтересовался? Клад, что ли, титановый нашел? – затрясся в трескучем смехе Василич и надрывно закашлялся.
– Да так, не клад, а склад. Только вот еще не знаю, то ли. – И он, достав проволоку, протянул старику. – Глянь. Оно?
Сплюнув в грязную раковину мокроту, Василич взял трясущейся рукой кусочек металла и поднес к окну, рассматривая на свету, затем понюхал и даже попробовал на вкус, поковырял желтым ногтем и вернул Михаилу:
– Похоже. Процентов на девяносто пять забожусь, что он и есть. А где взял-то?
– Я не брал и брать не собираюсь. Просто интересно стало.
– И много там этого добра? Плесни-ка мне еще. А то, говорят, если сам себе наливаешь, спиться можно, – захихикал дед, протягивая стакан.
– Точно еще не знаю. В завтрашнюю ночь хочу посчитать все как следует, – ответил Михаил, наполняя стакан.
– Ну, я те так скажу, титан всегда раз в десять дороже стали был. Это, конечно, не редкоземельный, но свою цену всегда имел. Вот проволока эта страсть дорогая какая. Эта и в двадцать раз круче будет. Она сейчас, если не ошибусь, не меньше тысячи. Минимум. Это за килограмм, заметь. Вот и считай за тонну. Но это как изделие, а не на лом, – потер руки Василич и, взяв граненый, снова разом опорожнил его. – Подай-ка мне вон ту карамельку. Зелененькую. Так много там ее на твоем складе?
– Не на моем, – уклончиво ответил Михаил.
– Ну и дурак! – снова засмеялся и зашелся кашлем сосед.
– А лист прокатный из титана? Небольшой.
– Ну, листы гораздо дешевле. Хотя тоже ничего так пойдет. По пятисоточке, может. Или побольше, – предположил Василич, сплевывая теперь в банку с окурками.
Днем Михаил выспался в своей комнате, поставив будильник на семнадцать ноль-ноль. А ровно в шесть уже стоял у широких мраморных ступеней НИИ «Химик», ожидая Сольникова. Тот появился в четверть седьмого. В темно-сером костюме и при галстуке. Родин в своей спецовке выглядел на его фоне форменным бомжом. Даже неудобно стало приблизиться к своему бывшему однокласснику, походящему на министра. Не за себя. За него.
– Миха! – помахал он ему холеной рукой, спускаясь вниз и белозубо улыбаясь во весь рот.
Они обменялись крепким рукопожатием и похлопыванием по плечу, как в старые добрые времена.
– Ты уж извини за внешний вид, Паша. Как бы тебя не скомпрометировать своим видом. Это я со смены, уж извини, – начал оправдываться Родин.
– Да хорош тебе! – снова хлопнул его по плечу Павел. – Ну что, поехали куда-нибудь, посидим? Или ты и впрямь завязал?
– Так точно, – засмущался он, шаря в кармане. – Вот, Паш, можешь проверить, что это за металл? Думаю, титан. Но надо бы поточнее.
– Дрянь вопрос, – взял он проволоку и не глядя сунул в карман пиджака. – Так поедем куда? Или тебя подбросить? – крутанул он ключами и, направив на одну из иномарок, припаркованных на спецстоянке, нажал на кнопку отключения блокировки замка.
– Нет, я спешу, извини. Кстати, вот. – И Михаил протянул бывшему однокласснику сто рублей, занятые у Василича.
– Ой, да хорош тебе, – усмехнулся Сольников, но купюру взял.
– Ты когда мне ответ сможешь дать?
– Какой? – не понял сначала Павел, словно и забыл уже о просьбе товарища, но спохватился: – А! Это. Ну, давай через пару дней звякни мне. О’кей?
– Годится. Спасибо, друг. Ты-то как сам?
– Ничего, нормуль. Катька сейчас в Прагу отдыхать укатила. Лиза последний год учится. В одиннадцатом. А ты как? Не женился вторично?
– Пока нет.
– И правильно, не торопись. А с детьми как? Общаешься?
Родин уже был не рад, что спросил Сольникова о личной жизни. Но ведь так положено. Только кто ж положил?
– Ну, я позвоню? – ушел он от ответа.
– Да-да, Миха. Давай. А ты – молодец.
– Не то слово, – усмехнулся Родин, глядя, как Павел уверенной походкой идет к автомобилю.
А ведь у него тоже когда-то была машина. Наша, конечно, отечественная. Но все же он ощущал себя за рулем лучше, чем в маршрутке. Очень хотелось сейчас вернуться в родную коммуналку и напиться с Василичем до белых чертей. «Чего меня ждет впереди, кроме как сидение на этом долбаном складе? – думал он, идя к автобусной остановке. – А что ждет, если снова запью? Еще хуже. И чего во мне нашла Марина? Просто от одиночества? Из-за секса? Но она верит во что-то, в чего я уже давно не верю. Счастливая. Не надо ее огорчать. Пусть хоть одному из нас будет хорошо».
И была у них ночь. Страстная, бурная. Михаил выложился, ублажая Марину так, как, пожалуй, не выкладывался с тех пор, когда последний раз перед армией был с Надеждой. Он тогда хотел оставить о себе, как о брутальном самце, самые яркие воспоминания, забыв о своем наслаждении. Удалось. Наденька даже лила слезы, дрожа в экстазе. Ну и что? Вот и сейчас Марина просто выла под ним. Но он не верил. Ни в будущее, ни в настоящее, ни в Бога, ни в черта. Никому и ни во что.
А в следующую ночь Родин снова сидел на складе «Заря». Вернее, не сидел. Он сразу пошел в конец зала, где находились заинтересовавшие его ящики с предполагаемым титаном. Неужели он и впрямь сейчас стоит так дорого? Там ведь навскидку не меньше тонны этой злополучной проволоки и еще тонна листов. Вот и считай, как сказал Василич.
Для начала Михаил решил пересчитать ящики, в которых лежали бухты проволоки. Поскольку сложены они были один на другой и стояли рядами, вплотную друг к другу, сделать это было не так просто. Многие пришлось отодвигать. В процессе работы он вдруг обнаружил, что некоторые ящики, стоящие в глубине, ближе к стене, явно тяжелее тех, что находились в передних рядах. Он открыл такой подозрительный ящик и, посветив фонариком, увидел там совершенно другую проволоку. Она была темная и даже ржавая. Ничем не перестелена. Да и скручена в бухты совсем по-другому. Взяв одну из бухт, Родин сразу понял, что это что угодно, но не титан. Обыкновенное железо. Как будто с помойки. Чермет, одним словом. Он открыл следующий ящик. То же самое.
