Эльмира Нетесова - Закон Тайга

Пурга к утру поднялась такая, что о работе нечего и по­мышлять.

 Дашка плотнее укуталась в одеяло. Попыталась уснуть. Но не смогла. Пурга рвалась в окно пьяным мужиком, оголтело трясла стекла. Стены каморы и те глухо стонали над напорами ветра.

Дарья встала. Окно было сплошь залеплено снегом. Ни од­ного просвета. Баба поежилась. Глянула на ходики. Пять утра. Сейчас бы уж и на работу собираться. Да какая машина сможет пройти в тайгу нынче!

Дашка сдернула крючок, чтоб выглянуть наружу. Приоткрыла дверь. Ее вмиг охватило холодом. Но баба осталась стоять на по­роге: в коридоре, заметенном снегом, увидела отчетливые следы, прошедшие к ее двери. Человек вскоре ушел. Вон обратно повер­нул. Но почему она не слышала стука в дверь? Ведь кто-то недав­но приходил к ней. Может, на работу хотели звать? Но почему так рано? «Нет, так можно и впрямь с ума спятить, - решила Дашка сегодня же сходить к бугру. - Вот только пусть немного рассветет, и тогда...» В коридоре послышались шаги. Кто-то уверенно посту­чал костяшками пальцев в дверь и сказал голосом участкового:

—  Открой, Дарья!

Едва войдя в комнату, огляделся по углам, спросил насто­роженно:

—  У тебя никого не было? Никто не приходил? А то из зоны пятеро зэков сбежали. Из Поронайской. Все строгоре­жимные. Рецидивисты. 

— Так чего они сюда попругся? Им в Трудовое не по пути. На материк будут прорываться, в большие города, где их поте­рять могут. У нас не то жить, до ветру без чужих глаз не cxd- дишь, - невесело ответила хозяйка.      

—  Прежде чем в города да на материк, зэкам документы к деньги понадобятся. А еще одежонка. Ее либо украсть, либо одолжить на время можно. Но у своих. С кем сидели, кто не выдаст, не наведет на след, - говорил гость.

— А когда ж сбежали?

— С неделю назад. Вот и думаю: запоздало мы узнали. Мо­жет, эти и убили Тихона. Уж он-то своего никому не отдал бы. В нем я, как в себе, был уверен.

И Дарья испугалась. Она рассказала участковому все. О ша­гах на чердаке, о физиономии в окне, о том, как слетела с лест­ницы.

- Потом, ночью, я ничего не слышала, но уснуть долго не могла, - призналась баба.

—  Чего ж вчера не пришла ко мне? - посетовал участко­вый. И, проверив фонарь, предупредил Дашку, что полезет на чердак, чтоб она открывала дверь только на его голос.

Баба повеселела. Теперь не страшно ей. Уж этот бугай, уча­стковый, разберется, что к чему. От него еще никому слинять не удалось. И баба стала прислушиваться, что там наверху тво­рится.

«Вот шаги. Это легавый идет. Потолок под ним трясется. Что такое? С чего матерится? Надыбал кого-то. Вот хорошо!» - подумала баба, но в ту же минуту услышала:

—  Дашка! Печь не затопи. У тебя весь дымоход забит. За­дохнешься. Погоди, я вытащу тут всякое...

А через час вернулся весь грязный, в саже.

—  Говоришь, лестницу убирала? Она на месте была. Прав­да, держалась плохо. И еще... Впредь не молчи. А на камору замок вешай, когда на работу уходишь. На твоем чердаке бег­лые жили. Только трое. Двоих с ними не было. Откололись. А может, по дороге убиты. Осторожней будь, - предупредил уча­стковый.

—  А я-то им зачем? - изумилась баба.

—  Чтоб за Тихона не вздумала взыскать, шум поднимать, как мне кажется, - хмурился он, чутко вслушиваясь в каждый звук наверху. - Спугнула ты их вчера. Ушли. Но далеко не удастся. Где-то поблизости прячутся. Выжидают. Сейчас глав­ное - не упустить, не промедлить. Головорезы. Для таких ни­чего святого нет...

—   И дымоход мне забили зачем-то, ироды, - поддакнула Дарья.

 - Уходя, это утворили. Назло. В отместку за то, что в пургу согнала с чердака, не дала пережить, переждать ее. Ну да это - мелкое хулиганство. Конечно, на чердак к тебе они не вернут­ся. Таков их закон - тайга. Где засыпались, туда не соваться вновь. Суеверные...

 - А в окно зачем глазели?

— Сголодались по бабе, - откровенно высказался участко­вый и добавил: - Средь них онанистов много. Тюрьма их, Дашка, физически рубит. Я не верю в исправление тех, кто родился с кривой душой иль загремел в тюрьму во второй раз. Это пропа­щая судьба и жизнь. С таких проку нет. Испорченное яблоко все равно сгниет.

—  Значит, и я зря живу? - вздохнула Дарья.

—  До сего времени беспутно жила. Сама знаешь. А дальше - от тебя зависит. У вас, баб, натура непредсказуемая. Умеете в грязь .упасть, но и подняться сможете. Было бы желание, - оглядел бабу участковый и только теперь заметил порядок в каморе. Ни­чего не сказал. Уйти заторопился. Искать беглецов. Предупредил Дашку: открывая двери, спрашивай, кто стучит.

Участковый вскоре исчез в пурге. А Дашка, одевшись теп­лее, пошла в барак Тестя. Решила все бугру рассказать.

Тот слушал молча, хмуро. На Дашку не смотрел. Курил. Что- то обдумывал. И бабе казалось, что он не слышит ее, заблудил­ся в собственных мыслях. Она уже хотела уйти, как Василий сказал ей грубо:

—   Кобенишься все! Зачем сразу не трехнула? Что о тебе подумают - беспокоило? Какая разница? Семнастка нарисова­лась. Вякать надо, коль что приметила! А то растрепалась лега­вому! Нашла маму родную. Без него некому фраеров найти? Он нам все дело сговняет.

— Прости меня, Василий. Я ж ссыльная. Не знала, что могу завсегда к тебе прийти. Знать теперь буду. Но не кричи. Всю жизнь на меня кричали. Хоть ты остановись.

—  Облажалась, да еще поучаешь? Мозги сушишь? - уди­вился Тесть.

— Я тебя сильным считала. А ты - как все. Мой отец гово­рил, что кричит только слабый. Голосом нехватку силы и ума перекрыть хочет. И в жизни убедилась, прав родитель, - вздох­нула Дарья.

— Во, баба! По душе режет! Ну и хитра, подлюка! - рассме­ялся бугор внезапно. И тут же, посерьезнев, спросил: - Лест­ничка теперь на месте стоит?

— Да. Я и сама ее только сейчас видела. Участковый по ней взбирался.

Тесть поморщился:

— А мурло того, кто подсматривал, запомнила?                                    

-   Нет.

-   Один и тот же фраер был? Иль разные?

-  Не знаю.

—  Ну а ростом какой? - злился Тесть.

-   Черт его знает. Темно было. Да и смылся тут же, - теряла терпение баба. И добавила: - Тощий он был. Это приметила.

—  На баланде жиру не нагуляешь, - ответил бугор, а про себя решил: значит, не фартовые... Тех не приморишь на положняке...

— И еще у него нос чудной. Посередине его вроде вовсе нет. Над губой торчит шишка. А больше ничего. Но, может, мне это показалось в стекле.

— Легавому о том трехала?

— Нет. Не спрашивал он. Знает, кто сбежал. Небось ему все приметы известны.

—  А и спросит, так молчи. Усекла?

Дашка согласно кивнула головой.

— Ну а теперь вали домой. И не трясись. Если что - хиляй ко мне. Но, думаю, нужды в том не будет.

Дарья едва вышла из барака, как бугор позвал фартовых. Рассказал услышанное.

— Далеко они не смоются. Пурга пристопорила. Где-то в Трудовом кантуются. Можно было бы чердаки и сараи про- шмонать. Но то занудно. Надо их накрыть быстро. Высовы­ваться вряд ли захотят. Но без жратвы не смогут. Накроют ма­газин иль харчовку. Вот тут бы их и попутать. На станции стре- мачей надо поставить. И около больнички пусть на шухере бу­дут. Накроем - по своему закону судить станем, - гудел Тесть.

— Липа это все, бугор! Ну зачем зэку в Трудовое переться? Калган, что ль, лишним стал? Здесь не Одесса и не Ростов. Тут мусора. Не слиняешь. Да и на что рассчитывать, если своих нет? Будь они фартовыми, сразу бы к нам прихиляли. А фраера в ходке знают, что бывает с теми, кто законы наши нарушает. И Дашка темнит. Ей везде свое мерещится. Ну, положим, смы­лись фраера! Пофартило падлам. Почему у Дашки на чердаке объявились?

- Тихона ты пришил иль они? Захлопнулся? То-то! А теперь делайте, что я велел. Хавать и они хотят. А голодное пузо в холод сильней страха допекает. Живо на стрему, куда указано! - посу­ровел Тесть. И фартовые тут же вышли из барака. Коротко пере­говорив, разошлись в разные концы села.

Тесть сидел один у окна, насупившись, обдумывая все, что слышал от Дашки, фартовых. Размышлял по-своему: «Мусорам в башку тоже может стукнуть накрыть фраеров на столовой иль магазине. На то ума иметь не надо. Но, завидев стрему из фартовых, захотят обождать, а вдруг смычка имеется,вдруг эти гнусы не случайно прихиляли сюда? Может, позвали их? Иль должок за кем имелся, вот и нарисовались выдавить его. Свой шухер поставить. Чтоб всех разом накрыть. Или, не домозговав всего, решат дождаться, пока мои кенты накроют гастролеров, чтоб своими калганами не рисковать, - закурил Тесть. - На чердаке прижились, падлы. У Дашки. А может, с согласия Тихона, может, он их знал? Но тогда зачем угробили? Он ведь и мог помочь слинять. Если вместе ходку тянули. Хотя вряд ли. Тихон был себе на уме. Вон с Дашкой два с лишним года прожил, а зарплату не давал. На свои башли тянула баба. Оттого и спилась дура, что чуяла неладное. Надежды, опоры в мужике не видела. И, понимая, что временно тот с нею, скати­лась вовсе. Коль нужна бы была, сумел бы удержать. По-мужи­чьи. Ведь удалось с бригадой. А тут с бабой не сладил. Значит, не нужна была... Черт меня дери, да что это я о Дашке тут? Идет она ко всем... - злился на себя Тесть. И мысли его снова перекинулись на сбежавших из зоны: - Лихие, падлы! В Трудо­вом уже неделю. А кроме Дашки, никто их не засек. Что ж они хавали все эти дни? Даже мои кенты их прохлопали. Ведь магазин или обжорку они не могли миновать. А может, Дашкину кладовку тряхнули? Тихон был запасливый. Надо самому сходить на чердак да глянуть. Хотя легавый все уже заследил. Сыщик недоношен­ный. Одни мороки от него», - встал Тесть, решив проверить сказанное Дашкой.