Виктор Доценко - Зона для Сёмы–Поинта
— И очень терпеливый! Народу жрать нечего, а Горбачев и его клика все митингуют и митингуют! Как сказал один великий русский мыслитель: «Доколе?»
— Это надо же! — с удивлением воскликнул Серега Младой, — ты хотел узнать, почему меня на политику потянуло? Знаешь, Сема, ты очень напомнил мне одного человека, с которым я пересекся однажды на одной пересылке. Он из Москвы. Не знаю, насколько правда, но говорят, он закончил ВГИК, и погоняло у него соответствующее: Режиссер.
— И чем мы с ним похожи? — заинтересовался Сема–Поинт.
— Да он даже теми же словами говорил о Перестройке и Горбачеве, что и ты! Говорил, что этот Меченый просто морочит народу голову и у власти ему долго не продержаться! — воскликнул Смотрящий. — Не веришь? Думаешь, выдумываю? — он вдруг быстро встал, подошел к тумбочке, достал из нее потрепанную тетрадку, торжествующе поднял над головой и провозгласил голосом древнегреческого мыслителя: — Эврика!
— Что это? — не понял Сема–Поинт, кивнув на блокнот.
— Режиссер этот тогда много стихов своих нам читал, и несколько, которые мне больше всего понравились, мне удалось записать! Жалко, что опасно было записать стихи о Ленине: там такое, что Режиссера более двухсот суток в ШИЗО продержали!
— Восточная мудрость гласит: «Мертвого льва может пнуть даже заяц!»
— Мертвого? — встрепенулся Серега Младой. — А как же вечный постулат: «Ленин живее всех живых!»?
— В логике тебе не откажешь. Сдаюсь! — улыбнулся Сема–Поинт и поднял руки над головой. — И что там было в тех стихах, что менты его гнобили столь жестоко?
— Помню только некоторые, из последних строк:
Ну, ничего, придет пора —Тебе наш вождь велеречивый,И пнет в твой лоб плешивый!..
— Жестоко, — только и нашелся, что сказать Сема–Поинт.
Ему вдруг показалось, что его душу окунули во что‑то неприятное, мерзкое.
— Если ты не против, то я зачитаю тебе парочку из его творений?
— С интересом послушаю! — не совсем уверенно кивнул Сема–Поинт.
— Ну, слушай! — Серега Младой быстро полистал блокнот и начал читать с выражением:
Отечество в опасности! На митинги, друзья!Удар наносят Гласности, нам больше ждать нельзя!
Задушат демократию, в ГУЛАГ загонят нас,И вновь, как прежде партия зовет рабочий класс!
Зовет дружины красные на бой с интеллигентами,Они, дескать, опасные — отбросим сантименты мы!
И для борьбы с врагами сплоти ряды карателей,Знамена расчехлим, в концлагеря мечтателей,Как встарь, определим!
И больше всех стараются бандиты с партбилетами:На Ельцина бросаются, расправою грозят!
Гидасковы, Андреевы и тысячи других…На щит поднимут Берию, Вождей им дорогих…»
Он победоносно взглянул на собеседника:
— Ну, как?
— Ты прав, готов подписаться под каждым его словом! — серьезно согласился Сема–Поинт.
— А вот еще…
Душа болит, в смятенье ум: похоже, кончилась игра!Уж Перестройки шумный бум не принимают на «ура!»
Как мыльный шарик невесом:Вдруг лопнул миф о жизни сладкой!ЦК с законом в унисон нас бьют по–прежнему украдкой!
Схожу с ума, теряя разум: ДОКОЛЕ можно издеваться?И сколько будет тугодум над Человечеством смеяться?
Ни комариные укусы, ни мед в устах Секретаря,Не изменяют наши вкусы. Пугают СПИДом лекаря!
И льют на мельницу сиропом, и шьют саван на род людской.И ностальгия по холопам их возвышает над толпой.
Пусть никакие обещанья, посулы, просьбы, указанья —Нас в заблужденье не введут! Лишь в баснях добр медведь!
И лгут партийные изданья. Нас к благоденствию зовут.Но будьте бдительны!И впредь не подчиняйтесь приказаньям!
На перепутье двух дорог ищите только третью!Ложь не пускайте на порог, иль биты будете вы плетью!
Я знаю — риск велик и новое — пугает!Но долгожданный счастья миг борьбу предполагает!
Закончив читать, Смотрящий задумчиво посмотрел Семе–Поинту в глаза и через паузу, словно давая собеседнику поразмыслить, вновь воскликнул:
— А? Каково сказал этот Режиссер? Откуда в человеке столько мудрых мыслей? Кажется, что он заглядывает в твое нутро и выворачивает твою душу наизнанку!
— Да, действительно, круто! — с некоторой печалью заметил Сема–Поинт.
Ему вдруг так захотелось, чтобы его мысли о Горбачеве никогда не подтвердились в будущем, что даже скулы свело. Но сам тут же мысленно заметил: «К сожалению, это невозможно! Человека, столько лет варившегося в партийных кругах, невозможно исправить! Как говорят в народе: «Черного кобеля не отмоешь добела!»
А Серега Младой, все еще находясь под впечатлением стихов, задумчиво проговорил:
— Мне кажется, что только теперь я понял, почему к тебе братва так тянется! Ты, Сема, как тот большой удав Каа из сказки о Маугли — вроде бы и страшно с тобой, а душа сама к тебе навстречу тянется, — потом тихо добавил: — Ладно, вскрытие покажет… — а громче спросил, словно ставя точку в серьезном разговоре: — Что будешь? Коньяк, водку?..
— И пиво тоже! — Сема–Поинт весело рассмеялся…
Первый тост предложил хозяин:
— Давай выпьем за то, чтобы каждый из нас не разочаровался от сегодняшнего нашего знакомства!
— Очень многозначительный и емкий тост, — заметил Сема–Поинт и добавил: — Я только «за»!
Они чокнулись, быстро выпили, закусили.
Потом слово взял Сема–Поинт:
— Между первой и второй — промежуток небольшой! Давай выпьем за наших врагов!
Сергей Младой недоуменно нахмурился.
Сема–Поинт хитро улыбнулся и продолжил:
— Пусть у них будет много денег, богатые квартиры, особняки, шикарные машины, огромные счета в швейцарских банках, и каждый день пусть они судорожно набирают три коротких телефонных номера: 01, 02 и 03…
— Ну, ты и даешь! Жестоко, но справедливо! — Серега Младой весело расхохотался: — Это надо же так придумать! Теперь всегда буду провозглашать этот тост среди босяков!..
После этого они еще около двух часов посидели за столиком, травя анекдоты и забавные истории, то ли прочитанные где‑то, то ли услышанные от кого‑то…
На прощанье Сема–Поинт все‑таки решил кое- что стереть из его памяти, чтобы Серега Младой не ощущал себя виноватым перед самим собой, раскрыв постороннему человеку весьма сокровенные тайны своей жизни…
Как бы там ни было, но они расстались в этот день вполне довольные друг другом…
Глава 6
Я — НЕ БЕШЕНЫЙ!
Дежурный прапорщик, все это время терпеливо дожидавшийся Сему–Поинта за дверью, не выказал никакого неудовольствия, когда его сопровождаемый вышел наконец от Смотрящего. А когда учуял запах алкоголя от Семы–Поинта, сделал вид, что никакого нарушения не замечает.
Когда они шли по коридору, им навстречу другой дежурный вертухай вел какого‑то молодого мужчину лет тридцати пяти. Правая сторона его лица была малинового цвета. Может быть, от ожога, а может, это было родимое пятно.
То ли оба прапорщика задумались о чем‑то, то ли поленились, а может, и Судьба так распорядилась, но ни тот ни другой не постучал ключами по железным перегородкам между корпусами, и получилось так, что их сопровождаемые столкнулись нос к носу, а это, как известно, запрещено правилами внутреннего распорядка.
Скользнув по парню с отметиной на лице, Сема- Поинт отвернулся: тот ему был явно незнаком
В свою очередь парень с малиновым пятном, взглянув на Сему–Поинта, поначалу вроде бы тоже отвернулся, но тут же встрепенулся и снова уставился на него, словно увидел перед собой страшное привидение.
Застыв в полной прострации, он неуверенно прошептал себе под нос:
— Бешеный… — и тут же радостно закричал во весь голос: — Бешеный!!!
Сема–Поинт вновь взглянул на него, недоуменно покачал головой и тихо заметил:
— Ты, верно, ошибся, земляк…
Однако тот словно ничего не хотел слышать и уверенно твердил свое:
— Ты чо, Бешеный, это же я — Костя Меченый! Мы с тобой парились на Одной командировке!
— Я ж говорю, что обознался ты, земляк: я — первоходок! — снова возразил Сема–Поинт.
Оба прапорщика с интересом переводили взгляд с одного на другого, пытаясь понять, что происходит.
— Ты чего мне горбатого лепишь, Бешеный? — взорвался Костя Меченый. — Тоже мне, первоходок нашелся! — ехидно хмыкнул он. — Может быть, еще скажешь, что мне во сне привиделось, как ты ментов тогда поломал на Бутырке?..
