Андрей Троицкий - Адская машина

Андрей Троицкий

Адская машина

Часть первая

НАЕМНИК

Глава первая

Пригород Махачкалы. 22 июля

Далекая окраина тонула во мраке южной ночи. В этом трущобном районе, бессистемно застроенном хижинами из саманного кирпича, селились люди, потерявшие надежду на лучшее будущее. Здесь традиционно не любили всех без исключения представителей власти, не доверяли милиции, да и вообще не питали уважения к людям в погонах. И наоборот, преступники, люди сомнительные, с темным прошлым, смело могли рассчитывать на покровительство и помощь местных жителей. Поэтому операцию по задержанию убийцы и террориста Темира Хапалаева по кличке Хапка и его подручных руководители городского ФСБ решили провести под покровом ночи, когда народ спит. Тихо, без пальбы взять Хапку и его дружков тепленькими, в кроватях.

Двенадцать лучших оперативников из управления ФСБ, принимавшие участие в деле, выдвинулись на место в полночь. Два «жигуля» и микроавтобус оставили в низине, в укромном месте за стеной старого полуразрушенного склада. Разбились на две группы по шесть человек. Тропинками, петлявшими между домами, сараями и огородами, поднялись вверх, на пологий склон холма. Подлезли под забор из продольных неструганых жердей, укрепленных на столбах. Проползли под кустами с какими-то узкими, покрытыми восковым налетом листьями. Посредине двора стоял одноэтажный дом из саманного кирпича, побеленный кое-где известью, крытый кусками ржавой жести и рубероидом. Справа темнели постройки сараев с плоскими крышами и пустого телятника. Собак при доме не держали.

Залегли кругом, отрезав Хапалаеву пути к отступлению, и стали ждать сигнального свистка заместителя начальника городского управления ФСБ майора Булача Миратова, лично придумавшего остроумный фокус с ночным задержанием.

Два окна, выходящие на огород, казались почти темными. В этот район свет не давали уже третьи сутки. Жильцы домов пользовались керосиновыми лампами, на ночь занавешивали окна плотной тканью, едва пропускавшей тусклый свет. Со стороны моря доносились далекие голоса и музыка. Если встать в полный рост и посмотреть в ту сторону, можно было увидеть, как вдоль берега скользит по черной водяной глади пассажирский теплоход, расцвеченный голубыми и красными лампочками. Теплоход напоминал плавучую рождественскую елку. На палубе танцевали люди.

Майор Колчин, выбравший позицию метрах в тридцати от крыльца, лежал животом на земле, жестоко страдая от жары и жажды. Он думал, что хорошо бы снайперу забраться на крышу одного из сенных сараев. Оттуда, сверху, можно контролировать все пространство перед домом, даже не пользуясь оптикой винтовки. Но сараи выглядели слишком ветхими, трухлявыми. Мужчина в полной экипировке, с винтовкой Драгунова в руках, своей тяжестью запросто проломит кровлю, поднимется шум. Эффект неожиданности пропадет, и преступников, пожалуй, живыми уже не взять.

Колчин думал и о том, что в группе захвата слишком мало людей: двенадцать бойцов, включая его самого, против четверых вооруженных бандитов, имеющих опыт боевых действий и готовых на все. Да, расклад так себе, не блестящий!..

Еще днем родилась мысль подключить к делу оперативников ФСБ из области или сотрудников городской милиции. Но этот вариант не выдержал критики. Здесь, вдалеке от Москвы, на Кавказе, порядки особые, специфические. То, что знает милиция, почему-то часто узнают и бандиты. Поэтому и решили взять на задание самых проверенных бойцов. Как говорится, не числом, а умением...

Валерий Колчин попал прямо-таки с корабля на бал.

Утренним рейсом «Аэрофлота» прибыл из Москвы в Махачкалу, принял участие в совещании сотрудников местного ФСБ, которое провел замначальника городского управления Булач Миратов, ознакомился с планом операции. В случае успешного задержания террориста Хапалаева Колчину предстояло здесь же, на месте, провести его допрос. А затем в сопровождении дагестанских оперативников спецрейсом доставить Хапалаева в Москву, в Лефортовский следственный изолятор. И уж затем во время московских допросов...

Впрочем, зачем далеко загадывать? Темира Хапалаева еще нужно взять.

Во второй половине дня Колчин успел получить камуфляжную форму, поужинать в закрытой столовой, где питались высокие чины из городской администрации, и даже вздремнуть в душном гостиничном номере, окна которого выходили на аквариум пивного павильона и узкую речушку, почти пересохшую от жары. Речная вода цветом напоминала навозную жижу. Кондиционера в номере не было. Но после муторного перелета Колчин спал как убитый. Проснулся свежим и бодрым. К вечеру, разморенный жарой, он вновь почувствовал себя усталым и тяжелым на подъем. Облачившись в новый серый камуфляж, семикилограммовый бронежилет, поверх которого был натянут разгрузочный жилет, плотно набитый боеприпасами, Колчин чувствовал себя неповоротливым носорогом.

Он лежал, широко раскинув ноги, раздвинув локти и вжавшись в землю. Песчаная почва, разогретая южным солнцем, медленно отдавала тепло, не успевала остыть за ночь. Казалось, что лежишь на разогретой сковородке и поджариваешься, как котлета, на медленном огне. Если так и дальше пойдет, уже к утру мясо Колчина и впрямь можно будет употреблять в пищу.

Темир Хапалаев, он же Хапка, скрывавшийся за границей последние четыре года, объявился в Махачкале пару недель назад.

Прибыл на теплоходе из Баку, предъявив на контроле подложный паспорт на имя некоего Хасана Салакбекова, скончавшегося еще три года назад от инфаркта. Пограничники срисовали Хапку. С тех пор он находился на мушке у местных чекистов, не ожидавших столь щедрого подарка судьбы. Предстояло выяснить, с какой целью этот головорез прибыл в Россию, куда направляется и какое задание получил от хозяев. Однако Темир ничем не выдал своих планов: снял хибару на окраине Махачкалы, целыми днями парился в доме, высовывался на двор только по нужде.

За хибарой установили скрытое наблюдение. Но результаты оказались более чем скромными. Еду, свежую воду и молоко приносила старуха из местных. Использовать эту женщину в оперативных целях не представлялось возможным: старуха безнадежно глупа, неграмотна и, что самое главное, туга на оба уха. Свяжись с этой бабкой, только хуже сделаешь. Сам Хапка сделал вылазку в город единственный раз: дошагал до ближней почты и отбил телеграмму в Стамбул до востребования. В своем послании он просил некоего Аракана лучше заботиться о здоровье матери, потому что та совсем плоха. Ясно, телеграмма — это кодированное сообщение. Темир подавал какой-то знак. Но вот кому отправил сообщение Темир? И какой знак он подавал?

В начале недели к Хапалаеву нагрянули три гостя. Один молодой кавказец и два мужика средних лет славянской внешности. За плечами у всех рюкзаки, в руках чемоданы. Личности гостей установить не удалось. Фотографии сделать не смогли. Гости вылезали из дома только в темное время суток: трусцой до сортира — и обратно.

Дважды в день из местного ФСБ в Москву уходили однотипные шифрованные донесения: Хапалаев и его друзья продолжают отсиживаться в хибаре на городской окраине. Видимо, ждут посылки с деньгами, оружия или нового пополнения. Вчера в Москве справедливо решили, что от добра добра не ищут. Хапалаев, за которым тянется длинная череда жестоких убийств и похищений, сам по себе ценный трофей. Выжидать дальше рискованно, надо паковать клиента на месте. Иначе исчезнет, заляжет на дно, ищи его потом.

Рядом с Колчиным лежал майор Булат Миратов. Грузный и неповоротливый, Миратов исходил потом, пыхтел, будто только что пробежал на время стометровку, часто поглядывал на часы, стрелки которых горели в темноте зеленоватым светом. В правой ладони Миратов сжимал рукоятку ПМ, а пальцами левой руки теребил густые черные усы. Сослуживцы Миратова знали эту его особенность: если начальник подкручивает усы, значит, он нервничает, сомневается в себе, в своих действиях или немного трусит.

Свет в окнах погас в половине второго ночи. Но майор Миратов не спешил действовать.

— Подождем, — прошептал он. — Еще хоть четверть часа подождем.

— Торопиться некуда, — прошептал в ответ Колчин. — Когда я еще так на теплом песочке полежу?..

Со стороны Каспия дул ветерок, не приносивший облегчения после жаркого, наполненного солнцем и духотой дня. Наоборот, поднятый им песок налипал на влажную от пота кожу, набивался в нос, щекотал ноздри и скрипел на зубах. Колчин тыкался лицом в землю и чихал. Время от времени он доставал из кармана маленькую фляжку с теплой солоноватой водой, смачивал губы и делал мелкий расчетливый глоток.

Колчин дотронулся до плеча Миратова.

— Слушай, тут змеи водятся?

Булат Миратов, занятый другими мыслями, не сразу понял смысл вопроса. Сейчас он жалел, что согласился на уговоры московского гостя и взял его на опасное дело. Случись с Колчиным неприятность, а пулю получить проще простого, с кого спросит начальство? Эдак можно и погоны потерять.