Б. Седов - Без Любви

Б. К. Седов

Без Любви

ПРОЛОГ

Апрель 1988 года, Афганистан, 50 км к юго-востоку от Кандагара

Для середины весны погода была необычной. Такого дождя не смогли бы припомнить и старожилы. Период муссонов в этой местности приходился обычно на последние месяцы лета, а в конце апреля, как правило, стояла засушливая погода с температурой под тридцать градусов Цельсия. Сейчас же столбик термометра показывал ровно плюс двадцать, и уже более трех часов с неба капало. Что удивительно - ни одной тучи заметно не было, та же синева, что и обычно.

Собравшихся в большой палатке четырех офицеров это не беспокоило. Трое расселись вокруг снарядного ящика и резались в карты, в дурака подкидного. Играли на деньги. Много не ставили, но одному из троих, старлею с волнистыми светлыми волосами, все время везло, и стопка купюр возле его правого локтя уже достигла внушительной высоты. Окрыленный успехом, он обратился к четвертому офицеру, по званию - самому старшему, в игре участия не принимавшему и даже не следившему за его ходом:

- Т-рищ майор, не желаете поучаствовать?

Сказано было с вызовом. Случайно, наверное, так получилось. Вряд ли старший лейтенант хотел кого-то поддеть, просто успех вскружил голову, вот и прозвучал подтекст едва ли не громче, чем сами слова: "Давай, подходи, я и тебя облапошу!"

Повисла нехорошая пауза. Тишины не было: дождь барабанил по брезенту палатки, шуршали в руках сдающего карты, бормотал немецкий приемник, транслируя "Голос Америки". Тишины не было, а вот напряженность достигла критической точки. В одну секунду это случилось, сразу, как только старлей с детским личиком свой недетский вопрос задал. И кто тянул за язык?! Случалось, усматривали оскорбление и в менее двусмысленных фразах. До стрельбы иногда доходило. Или того хуже…

На этот раз обошлось.

- Не желаю.

Начальник разведки отдельного батальона майор Арцыбашев ответил спокойно. Продолжал лежать на спине, вытянув ноги в заляпанных грязью высоких ботинках, сцепив руки на лбу. Глаза были прикрыты, во рту дымилась сигарета. После каждой третьей затяжки он стряхивал пепел в пачку из-под "Кэмела" без фильтра, брошенную на полу. Пачка была вскрыта утром. Когда Арцыбашев возвратился из кишлака, где встречался с осведомителем, сигарет осталось меньше половины. За последний час он скурил остальные.

После неуместной выходки старлея игра довольно быстро закончилась. Он и еще один офицер тихо поднялись и вышли. Третий игрок, пересев к обеденному столу, поковырял вилкой в миске с остывшим "бигусом",[1] вздохнул и потянулся к бутылке с разбавленным спиртом.

- Будешь? - спросил он у Арцыбашева.

- Нет.

- А я хлопну немного.

- Хлопни. Только немного…

- Надоело мне все…

Арцыбашев посмотрел на офицера внимательным взглядом. Тот это почувствовал. Руки дрогнули, спирт пролился. Но какая-то часть все же попала в железную кружку. Выпил, громко крякнув. Вытер губы тыльной стороной ладони и замер, сгорбившись над столом.

Арцыбашев потушил сигарету. Бесшумно встал, потянулся и, прихватив автомат, покинул палатку.

Командир отдельного батальона майор Студеный встретил Арцыбашева, одетый в камуфляжные брюки, сапоги и тельняшку с длинными рукавами. Из кармана брюк свешивался носовой платок. Долго щурился со света в темноту, посторонился и сказал, как могло показаться, с некоторым облегчением:

- Это ты, Вадим? Проходи… Что так поздно? Случилось чего?

- Расслабься, ничего страшного.

Арцыбашев сел за стол. Брезгливо потрогал клеенку, сплошь покрытую пятнами жира и пролитого кофе. Вздохнул, глядя на вскрытую банку тушенки, раскрошенный хлеб и кружку с остатками спирта. Что и говорить, комбат давно начал сдавать. Он тянул второй срок, до отправки в Союз оставалось чуть-чуть, и больше всего на свете теперь он боялся принятия острых решений, ответственности и ошибок. Война подкосила его. Выжгла всю душу. А ведь еще недавно имя Студеного гремело по гарнизонам, и служить под его началом считали честью многие перспективные офицеры.

Комбат достал большую флягу и отвинтил колпачок:

- Будешь?

- Пятьдесят грамм.

Студеный налил сто. Себе - еще больше.

- Давай…

Чокнулись, выпили. Студеный закусил хлебом, занюхал луковицей. Арцыбашев распечатал новую пачку трофейного "Кэмела", закурил, привалился спиной к стенке, пустил дым в потолок. Закрыв один глаз, смотрел, как он клубится вокруг лампы.

- Давай там, что у тебя? Не томи… - Студеный помассировал грудь.

- Слыхал про Кемаля?

- Даже видал… Давно это было, на севере. Менялись пленными. Он тогда с Шах Масудом якшался. Чуть ли не правой рукой его был. Это потом они чего-то не поделили, вот он и перебрался сюда. А тогда… Представляешь, как мне хотелось… - Студеный сжал подрагивающие кулаки, помолчал, глядя в пол. Закончил неожиданно спокойно: - А приходилось этой падали чуть ли не улыбаться. Политику с ним разводить. Так что Кемаля я знаю. А что?

- Есть возможность с ним поквитаться.

- Во как?

Арцыбашев, уже слышавший историю про обмен пленными, ожидал какой угодно реакции - от ярости до испуга. Но только не безразличия. А комбат задал свой короткий вопрос таким тоном, что стало ясно: на Кемаля ему наплевать. Досидеть бы спокойно, без потерь и ЧП, до конца срока, уехать на родину - и ничего больше не надо.

- Во как… - повторил он еще более вяло и набулькал в кружки разбавленный спирт. - Давай!

- Следующей ночью мимо нас пойдет караван, - начал говорить Арцыбашев после того, как они выпили. - Из Пакистана к Кемалю. Кроме оружия, там будут деньги. Два миллиона долларов за прошлогодний урожай мака. Охрана малочисленная. Они делают ставку на секретность. Да и время такое выбрали не случайно.

Студеный кивнул. На носу майские праздники, а вслед за ними, четвертого числа, День поминовения мучеников. Предполагается, что и русским, и Царандою с "аскерами"[2] в эти дни будет не до засад и сражений. Вполне можно проскочить, особенно если проводники поведут малоизвестными тропами.

- Источник надежный?

- Пока не подводил.

- Посмотрим… - Комбат достал карту, развернул ее прямо поверх жирных пятен, быстро сориентировался: - Говоришь, здесь? Ага! Знаю я эти места, приходилось бывать. Толково придумали, суки!

- За такие деньги можно и постараться.

До отправки в Афган ни Студеный, ни Арцыбашев американских денег не видели. Здесь кое-что через их руки прошло, но сумма с шестью нулями представлялась богатством неслыханным. Вызывала ассоциации со статьями из "Правды", бичующими вашингтонский империализм, и романами Чейза, иногда попадавшимися в журналах. Даже для Кемаля, являвшегося не последним лицом среди моджахедов, два миллиона были очень большими деньгами. Огромными! Скорее всего, они предназначены не ему одному.

Студеный продолжал водить пальцем по карте:

- Вот здесь… Ага! Точно, знаю я это место. Толково придумали. Но и мы не дураки! Ударим с вертушек, артиллерия обработает по квадратам. Мирных там нет, так что снаряды можно не жалеть…

- Нет.

- Что? - Студеный поднял голову от карты. Он действительно пока не понимал, что ему предлагают.

- Не годится с вертушек. И артиллерия не годится.

- Это еще почему?

- Деньги сгорят.

- Что?

- Там два миллиона. Забыл? От них один пепел останется. Так что не надо нам авиации. Не надо шуметь. Сработаем тихо.

Студеный долго молчал. Опять взялся за флягу, налил. Арцыбашев попросил дать запить, и комбат бухнул на стол полуторалитровую бутыль фанты. Только после того как кружки со спиртом были опорожнены, комбат тихо сказал:

- А ты знаешь, сколько ребят может погибнуть, если ставить засаду без всякой поддержки? Ты это считал?

- Знаю. Пойдут добровольцы. И я с ними пойду.

- Мало денег, так еще и героем стать хочешь?

- Не хочу. Мне денег хватит.

- И что ты, интересно, собираешься с ними делать?

- Перечислю в Фонд мира.

- За валюту у нас и вышку дать могут. Не забыл?

- Помню. Только вышку дают тем, кто попался. А я попадаться не собираюсь.

Студеный сидел, опустив голову. Левая рука, которой он придавил карту к столу, заметно дрожала. Чем дальше - тем больше. Под ладонью на бумаге проступало жирное пятно.

- Кемаль нас просчитает, как два пальца в рот сунуть. Это сейчас мы с ним спокойно живем. А тогда что начнется? Сколько еще пацанов потеряем?

- Послушай, - Арцыбашев скрестил руки на груди. - Мы получили информацию. Серьезную информацию. И должны действовать. Действовать, а не сидеть сиднем. Раскатать караван вертолетами - легче легкого. А если ошибка? Если там ни оружия, ни денег не будет? Как тогда объяснимся с начальством? Ты об этом подумал? Пойдут только те, кто сам согласится участвовать. При грамотной организации потерь можно вообще избежать. Я завтра днем сгоняю на рекогносцировку, прикину нос к ветру. Но и сейчас могу твердо сказать: место там для нас идеальное. Спрячемся так, что и шайтан не заметит. Подпустим поближе. И расшлепаем, как бог черепаху. А что касается денег. По-твоему, мы их не заслужили? По-твоему, их государству надо отдать? С какой это стати? Тебе сколько до пенсии? Если не дадут генерала, то через год будешь грядки окучивать. На триста рэ в месяц. Конечно, по сравнению с токарем это здорово. Но неужели нам ничего не должны за то, что в эту могилу загнали?