Илья Деревянко - Военный преступник

Илья Деревянко

Военный преступник

Все имена, фамилии, прозвища действующих лиц, равно как и названия учреждений, вымышлены. Любые совпадения – случайны.

Вынужден предупредить – людям со слабыми нервами эту повесть лучше не читать.

(Автор)

Пролог

Позвольте представиться: Алексеев Владимир Иванович, 1972 года рождения, русский, больше не женатый, в прошлом капитан спецназа Внутренних войск, а ныне – военный преступник, объявленный во всероссийский розыск и живущий под именем Андрея Вадимовича Короленко. Так значится в фальшивом паспорте, любезно предоставленном мне старым школьным товарищем, известным бандитским авторитетом Анатолием Бессарабским по прозвищу Кощей. (Правда, в настоящее время Кощей предпочитает называть себя «предпринимателем», подведомственную ему структуру – «Хозяйствующим субъектом», а боевиков – «Службой безопасности»).

Теперь вкратце о том, как кадровый офицер, участник трех локальных войн и кавалер пяти боевых орденов вдруг стал в одночасье военным преступником.

Осенью 2001 года мы проводили внеплановую «зачистку» в крупном чеченском селении, в окрестностях которого по ночам активно «работал» вражеский снайпер, угробивший за месяц двадцать наших солдат.

«Зачистка», повторяю, была внеплановая. Чеченцев о ней не предупредили, а потому в одном из дворов мы благополучно сцапали искомого снайпера – некую Фариду Мусаеву девятнадцати лет от роду. Все оказалось при ней: СВД[1] с оптическим прицелом, глушителем и ровно двадцатью насечками[2]; характерные признаки частого пользования оружием (синяк от приклада на правом плече плюс мозоль от спускового крючка на указательном пальце), а также цветная фотография, на которой Мусаева наперевес с означенной винтовкой гордо позировала перед объективом рядом с ухмыляющимся в густую бороду Шамилем Басаевым. Невзирая на неопровержимые улики, Фарида ничуть не испугалась разоблачения! Напротив, начала истошно визжать: «Ничего вы мне, собаки, не сделаете!!! У моего тейпа мощные связи в районной администрации!!! Отпустите максимум через пару дней, да еще приползете на коленях прощения просить. А мы вас, ублюдков, и дальше будем убивать!!!»

Я, помнится, аж задохнулся от возмущения! Не ожидал, признаться, столь вопиющей наглости! А когда взбесившаяся стерва растопырила когти и бросилась на меня с явным намерением выцарапать глаза, – чисто машинально сломал ей шею. Спустя неделю вашего покорного слугу арестовали по обвинению в убийстве «невинной» чеченской девушки и в придачу в изнасиловании (!) оной. Вещественные доказательства мистическим образом исчезли, а судебно-медицинская экспертиза в упор не заметила ни синяка от приклада, ни мозоли от спускового крючка! (Похоже, Мусаева не соврала насчет мощных связей.) Первые сутки после ареста я пребывал в состоянии глубочайшего шока, вызванного чудовищной несправедливостью случившегося. Особенно оскорбляло обвинение в «изнасиловании». Да на ту гнусную тварь я бы под дулом автомата не полез! Лучше бы расстреляли!!! На вторые сутки я более-менее опомнился и, не желая разделить судьбу полковника Буданова, бежал с гарнизонной гауптвахты, где содержался в ожидании отправки в СИЗО. В процессе побега пришлось обезоружить и вырубить четырех салаг-караульных. (Как я потом узнал, все четверо, слава Богу, остались живы-здоровы.) Благополучно выскользнув из Чечни, я раздобыл гражданскую одежду, окольными путями добрался до Москвы и обратился за помощью к Бессарабскому. Больше не к кому было! Эмвэдэшным друзьям я не доверял (по меньшей мере, трое из них возвели на меня поклеп в угоду следствию), а родственников не имел. Родители погибли в автомобильной катастрофе, еще когда я учился в военном училище. Жена же Ирина, узнав из сводки новостей о «преступлении» супруга, мигом от него отреклась, подала заявление на развод и стала сожительствовать с каким-то преуспевающим коммерсантом. Якобы из принципиальных соображений! На самом деле – вряд ли она поверила телевизионной брехне. Ирина далеко не дура. Просто семейная жизнь у нас давно не ладилась (главным образом по причине моих низких заработков), а тут такой прекрасный повод развестись! Ну как им не воспользоваться?! Ведь получается, что не меркантильная сучка бросила мужа ради денег, а честная благородная дама разорвала отношения с «насильником-убийцей» в порыве праведного негодования! В глазах общих знакомых прямо героиня! Впору орден давать!!! Хотя ладно. Пес с ней. В общем, остался у меня на белом свете один лишь Толя-Кощей. Закоренелый бандюга. В смысле – «предприниматель». Он, надо отдать должное, от бывшего одноклассника не отмахнулся: приютил, накормил, обогрел, обеспечил новыми документами и пристроил на работу в свою банду. Прошу прощения – в «Службу безопасности хозяйствующего субъекта». На должность личного телохранителя.

До поры до времени жили мы с ним душа в душу. Я добросовестно выполнял служебные обязанности и однажды даже спас Бессарабского от смерти: своевременно вычислил и ликвидировал двух наемных убийц, подосланных каким-то враждебным «хозяйствующим субъектом». Однако летом 2002 года наши отношения дали серьезную трещину. (Об этом, впрочем, чуть позже...)

Ну-с, уважаемые читатели, на основании вышеизложенного у вас небось сложилось впечатление, будто перед вами несчастная жертва «антинародного режима» (как любит выражаться господин Зюганов). Сложилось, да? Напрасно!!!

Вынужден вас разочаровать. Я действительно военный преступник!Но за то, настоящеепреступление, совершенное за два месяца до инцидента с чеченской снайпершей, никто мне обвинения не предъявлял. Никто, кроме меня самого!!! Раскаяние за содеянное неустанно гложет мою душу. С каждым днем все сильнее и сильнее.

Я уже принял решение: уйду в отдаленный глухой монастырь и буду до конца дней своих замаливать грехи! Но сперва позвольте рассказать вам одну жуткую, запредельную историю, в которую я угодил нынешним летом и из которой лишь чудом выкарабкался без ущерба для психики и здоровья. Итак, начну по порядку...

Глава I

Июльское солнце палило нещадно, столбик термометра показывал 32 градуса в тени, в воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка, и в результате настежь распахнутое окно комнаты совсем не спасало от жары. На лбу сидящего за столом Кощея поблескивали мелкие капельки пота. Редкие волосы на голове слиплись. Распаренное лицо покраснело. На легкой хлопчатобумажной футболке виднелись большие влажные пятна. Я, расположившийся в кресле напротив, выглядел ничуть не лучше. Словно полностью одетый в сауну залез. На верхнюю полку.

Однако в данный момент нам обоим было не до того, поскольку тема обсуждалась весьма и весьма щекотливая.

– Признаться, Володя, я очень разочарован и, не стану скрывать, встревожен! – угрюмо катая на скулах желваки, говорил Бессарабский. – Своим отказом замочить Мухачева ты поставил меня и себя в на редкость скверное положение. Ребята откровенно ропщут, упрекают тебя в ненадежности, а кое-кто (согласно оперативной информации) мечтает о твоем устранении. Они же, если помнишь, изначально тебя недолюбливали, посматривали косо. Для них-то ты по-любому «мент»[3]. (Бывший, не бывший – роли не играет!) А теперь... Ладно бы только отказался! Ты же вдобавок предупредил Аркашку о грозящей ему опасности, и он, падла, моментально слинял в неизвестном направлении.

(Аркадий Васильевич Мухачев трудился в «хозяйстве» Кощея в качестве адвоката, в чем-то крупно подвел шефа и, соответственно, заработал смертный приговор, привести который в исполнение поручили мне.)

– Выходит, ты нас конкретно подставил! – продолжал между тем Кощей. – А что, если поганый адвокатишка записал твое предупреждение на диктофон? А?! Ведь это голимая[4] улика!!! – В глазах авторитета-«предпринимателя» сверкнули недобрые искорки, острый кадык передернулся, костлявые кулаки стиснулись.

– Ни фига он не записал, – спокойно возразил я. – Предварительно я тщательно обыскал Мухачева, ощупал каждую складку одежды и ничего похожего на диктофон не обнаружил. А встретились мы неожиданно, в городском парке, и никаких других записывающих устройств в окрестностях быть не могло. Более того, сказал-то я всего-навсего следующее (цитирую дословно): «Уматывай в темпе от греха подальше. Неохота об тебя руки марать». Подобную фразу к уголовному делу не подошьешь! (Может, я ему просто морду желал набить?!) Короче, ни тебе, ни твоей конторе она абсолютно ничем не угрожает!

Бессарабский задумался, подперев ладонью резко очерченный подбородок, а я неспешно прикурил сигарету и принялся выпускать дым кольцами.

Беседа происходила в рабочем кабинете загородного дома Анатолия – монументального, четырехэтажного особняка, выстроенного в Ближнем Подмосковье, в пятнадцати километрах от Кольцевой дороги. Кабинет был отделан и обставлен с аляповатой безвкусной роскошью. Обшитые красным шелком стены нисколько не гармонировали с черной, кожаной, с серебряным тиснением обивкой мягкой мебели. Тяжеловесная золоченая люстра смотрелась довольно неуклюже на фоне покрытого изящными лепными узорами потолка. А уж пушистый, желтоватый ковер на полу оказался здесь вовсе не к месту!