Владимир Першанин - Самоходка по прозвищу «Сука». Прямой наводкой по врагу!

Владимир Николаевич Першанин

Самоходка по прозвищу «Сука». Прямой наводкой по врагу!

Предисловие

Жизнь небольшой самоходно-артиллерийской установки СУ-76 оказалась короткой и яркой, словно падающая звезда. На всех фронтах в 1943–1944 годах воевали 14 тысяч этих машин, а к концу сорок четвертого года в строю их уже не осталось.

История, прославившая знаменитый танк Т-34, практически предала забвению судьбу самоходок СУ-76, хотя по массовости применения и своей активности, они занимали второе место после «тридцатьчетверки», далеко опередив нашу остальную бронетехнику, пусть более мощную и совершенную.

Это машина – легкая, маневренная (к сожалению, со слабой броней) и с самым совершенным на то время орудием ЗИС-3 – прославленного конструктора Василия Грабина появилась очень вовремя, в тяжелый для нас период войны.

Она отличалась небольшими размерами, умением хорошо маскироваться, быстро менять позиции, а самое главное, поражала со снайперской точностью своим сильным орудием танки, артиллерию, укрепления врага, выручая и прокладывая путь пехоте.

Мне удалось найти считаных участников войны, воевавших на этих машинах. Жизнь самоходчиков была коротка. Но немцы несли немалые потери от точного огня внезапно появившихся на поле боя приземистых машин с дальнобойными пушками. Самоходки СУ-76, «сушки», как их называли, сумели ярко и смело прожить отпущенное им время.

Поклон этой славной машине и ее экипажам, которые навсегда остались в истории.

Глава 1

Первый бой

Пехота спешно отступала. Несколько легких трехдюймовых пушек и «сорокапяток» – все, что осталось от полковой артиллерии, – продолжали вести беглый огонь. Был он торопливый, нервозный.

Артиллеристы выпускали снаряд за снарядом, порой не видя цели. Вокруг капониров плясали минные разрывы, находя все новые цели. Горел грузовик, на котором подвезли боеприпасы и пытались вывезти раненых.

Его накрыло попаданием в двигатель, убив водителя. Раненых грузили на орудийные передки, и ездовые нахлестывали лошадей, торопясь покинуть опасное место.

Очередная мина разбила одну из немногих легких пушек, оставшихся в строю, раскидала в стороны расчет. Орудийный передок, облепленный ранеными, пролетел сквозь оседающее облако дыма и земли. Ездовой, оглушенный непрерывным грохотом, бестолково размахивал кнутом. Артиллеристы цеплялись друг за друга, а пара лошадей неслась, выбирая нужное направление, спасая себя и людей.

Лейтенант Павел Карелин, высунувшись из открытой рубки легкой самоходно-артиллерийской установки СУ-76, наблюдал в старый потрескавшийся бинокль то, что мог предвидеть еще вчера, когда мартовскую слякоть начало обдувать северо-восточным ветром. За считаные часы почву подморозило, а к ночи все сковало льдом.

Именно в такую погоду немцы обязательно возобновят наступление, которое они активно вели на Юго-Западном фронте с двадцатых чисел февраля. Слякоть и низкая облачность, мешающая авиации, дала несколько дней передышки той и другой стороне. Сегодня передышка, кажется, закончилась.

– Карела, танки видишь?

Рация действовала, как всегда, скверно. Но сквозь шипение и треск лейтенант все же различал команды командира батареи капитана Ивнева, который приказал до его сигнала себя не обнаруживать и огня не открывать.

Немецкие танки с остатками полковой легкой артиллерии в бой не ввязывались. Их планомерно и быстро добивали минами и выстрелами приземистого штурмового орудия («штурмгешютце») с короткоствольной 75-миллиметровкой.

Основная часть бронированных машин – штук семь танков, несколько штурмовых орудий и бронетранспортеров, развивая скорость, отрезали отступавший стрелковый полк от леса, в котором он торопился укрыться.

Германские танки шли клином. Впереди более легкие и скоростные Т-3, следом приземистые «плуги». Немного отставая, двигались тяжелые Т-4 с усиленной броней. Замыкали группу бронетранспортеры с десантом.

Этот небольшой, но довольно мощный кулак прорвал оборону стрелкового полка. Артиллерийский и пулеметный огонь смешал в беспорядочную толпу роты, батальоны. Немцы, как всегда, боеприпасов не жалели. Теперь штурмовая группа вермахта стремилась догнать массу людей и повозок на обледенелом холмистом поле, прежде чем люди исчезнут в лесу.

За долгую мартовскую ночь мороз хорошо сковал землю и талый снег. Почва выдерживала даже тяжесть немецких танков Т-4. Громадины, по сравнению с другими машинами, высотой двести семьдесят сантиметров, они выделялись длинноствольными пушками с массивными дульным тормозом и высокими командирскими башенками, откуда было удобно вести обзор.

Батарею капитана Ивнева, состоявшую из пяти самоходных установок (сравнительно нового оружия Красной Армии), догадались перебросить уже в темноте. Когда стало ясно, что окопавшийся в раскисшей земле стрелковый полк и приданный ему саперный батальон могут угодить под танковый удар.

Как часто случалось, это были лишь полумеры. Пять самоходок СУ-76 вряд ли смогут удержать оборону, если немцы пустят хотя бы две полноценные танковые роты. Но у фельдмаршала Манштейна после Сталинграда бронетехники не хватало.

Это было второстепенное направление одного из ударов. Сюда собрали что могли, смешав танки новой усиленной модификации и все остальное, что попалось под руку. Поэтому Григорий Ивнев, несмотря на численное превосходство немецких машин, надеялся неожиданным ударом отбить атаку.

Или, по крайней мере замедлить ее, и дать уйти из-под мясорубки измотанному отступлением стрелковому полку. Манштейн и его командиры твердо намеревались рассчитаться здесь, под Харьковом, за поражение под Сталинградом. Наше Верховное командование категорически приказывало сделать все возможное, чтобы остановить наступление.

Кроме самоходок обещали подбросить артиллерию и танки. Но экипажи одинокой батареи СУ-76 во главе с их командиром уже понимали, что помощи в ближайшее время не дождутся. В других местах обстановка складывалась не лучше.

Для батареи Ивнева это был первый серьезный бой. Полтора месяца полк находился в основном во втором эшелоне, принимая участие в небольших стычках местного значения.

Экипажи и командиры уже на практике знали слабые и сильные стороны своих машин. Мало надежды было на тридцать пять миллиметров лобовой брони (рубка всего двадцать пять), бензиновый, легко воспламеняющийся двигатель.

Зато компактные приземистые установки были увертливы, подвижны и при своих небольших размерах имели самую сильную на тот период противотанковую пушку ЗИС-3 калибра 76 миллиметров. Бронебойные снаряды взламывали броню немецких танков на расстоянии до километра, выводя из строя и поджигая машины в считаные минуты.

Орудия отличались точностью наводки, высокой скорострельностью и нанесли в 1942 году самые большие потери германской бронетехнике. Не зря ее конструктор Василий Грабин получил личную благодарность Сталина и несколько наград.

Опытный артиллерист капитан Ивнев знал и другое. Немецкие конструкторы никогда не стояли на месте. В ответ на мощную пушку усиливали бронезащиту танков, и дальность поражения уменьшалась. Это необходимо было учитывать. Пожалуй, новые Т-4 на километр уже не возьмешь.

Несмотря на численное преимущество немецких танков, комбат надеялся на свои опытные экипажи. Новые самоходки по приказу Верховного были в основном укомплектованы опытными артиллеристами и механиками. Батарея застыла в укрытиях, ожидая команды Ивнева. Между тем стрелковый полк беспорядочно отступал, преследуемый стрельбой увеличившего ход немецкого танкового клина.

Две хорошо загруженные трехтонки ЗИС-5 из тыловой службы, торопясь уйти от немецких танков, неразумно спрямили расстояние и завязли в низине. Несмотря на небольшой угол подъема, колеса скользили по льду. Моторы ревели, выбрасывая крошево смерзшейся грязи, один из грузовиков развернуло поперек. Заряжающий на самоходке Карелина, ефрейтор Вася Сорокин, широколицый, здоровенный парняга, морщил покрытый пятнами оспы лоб. С высоты своего роста наблюдал за беспомощными грузовиками и костерил шоферов:

– Тыловики всегда первыми смываются. А эти, бля, совсем от страха башку потеряли.

Наводчик, старший сержант Михаил Швецов – в противовес Сорокину мелкий, жилистый – не отрывался от прицела, но команды открыть огонь не поступало. Комбат Ивнев учитывал численное превосходство противника и выжидал, когда расстояние сократится для точного и эффективного залпа.

Он лучше других понимал, что судьба боя зависит от первых, хотя бы пары, удачных выстрелов. Подковать, остановить один танк, оглушить попаданием экипаж второго. Внести минутную растерянность, замедлить ход вражеских машин и ударить еще раз, скорректировав прицел. Лишь бы фрицы не разглядели раньше времени батарею.